Волчица и пряности. Том VI

Он наотрез отказался. Холо горячо возражала, но Лоуренс не желал уступать. Пусть она и ведёт его на поводу, шнурок от его кошелька ей не достанется.

— Я же тебе говорил, что почти разорён.

— Так тем более! Раз уже разорён, то терять-то нечего.

— Да что ты говоришь?!

В ответ Холо поджала губы и сердито уставилась на него:

— Ты ведь меня любишь, сам сказал.

Если противник всегда пускает в ход лишь одно оружие, то придумать, как от него защититься, не составит труда. Лоуренс посмотрел спутнице прямо в глаза и ответил:

— Сказал. И добавлю, что деньги я тоже люблю.

Приняв безразличный вид, Холо больно наступила Лоуренсу на ногу.

Действие 1

— Эй, дурень! А ну, посторонись! У нас тут серебро Имидры! Убери свою лодку!

— Чего?! Да мы первыми прибыли! Сам убирай!

Перекрикиваниям не было конца, а суда сталкивались бортами, поднимая тучи брызг. Порт Реноса напоминал разворошённый пчелиный улей, и до Лоуренса сразу же донёсся чей-то громкий вопль — не разобрать, ликующий или отчаянный, — а чуть погодя что-то тяжело плюхнулось в воду.

Поверхность реки, обычно гладкая как зеркало, теперь шла волнами.

Вероятно, лодки, с которых неслись сердитые крики и ругательства, были нагружены пушниной. Каждое судно пыталось вырваться из порта, обогнав остальные, и хотя обычно на вёслах сидел всего один человек, на сей раз наняли побольше гребцов, чтобы идти быстрее. Людей можно было понять: в любой торговле куш сорвёт именно тот, кто успеет первым.

Однако Лоуренс без особого азарта взирал на отчаянную борьбу в гавани. Он догадывался, что самый большой барыш достанется обедневшей аристократке, закупившей пушнины на несколько тысяч серебряных монет.

— Ну что ты уставился? Нам надо лодку найти, да побыстрее!

— Поздновато я спохватился, но всё же ещё раз спрошу: мы точно на лодке поплывём?

В такой суматохе поймать судно и упросить капитана взять на борт простых путников будет очень нелегко, да что там — тут поможет лишь сказочное везение. Вереница лодок, выходящих из гавани, была похожа на процессию муравьёв.

— На повозке долго и тяжело. Ты сам говорил.

— Говорить-то говорил…

Громкие голоса доносились с того места, где кончался порт и начиналась сама река, хотя разглядеть, что там происходит, отсюда было невозможно. Вероятно, кто-то пытался загородить выход из гавани и таким образом остановить отток пушнины из города.

— Что такое? — спросил Лоуренс, заметив взгляд Холо.

— Ты будто не желаешь никуда плыть.

— Да нет, не в том дело.

Холо приподняла одну бровь и уставилась на торговца. Взгляд её говорил, что она видит его насквозь — мог бы и получше соврать.

— Тогда давай искать лодку, да побыстрее.

Лоуренс понимал, что едва ли найдёт судно, на котором можно спуститься по реке вместе с животными и возом, а потому свою лошадь оставил на конюшне. Повозку тоже удалось пристроить: спасибо конюхам, договорившимся с грузчиками, — последние взяли её в аренду.

Плыть на лодке Лоуренс не особо хотел, но другого выхода сейчас не было: пуститься в путь по суше он уже не мог.

В портовом городе Кэльбе немало торговцев проводят зиму в вынужденном безделье, и поездка наверняка поможет ему обзавестись связями. Эта мысль помогла ему решиться.

— Хорошо, хорошо. Я тогда пойду поищу судно, а ты… Сходи купи провизии в ближайшей лавке. Нам нужно где-то на три дня. И ещё вина покрепче.

Он вынул из кошелька две новенькие серебряные монеты и положил в руку Холо.

— А пшеничный хлеб?

В ценах Холо уже разбиралась и понимала: полученных денег на пшеничный хлеб не хватит.

— Пышный хлеб не испечёшь без дрожжей. Вот и с деньгами на него то же самое.

Холо досадливо потупилась, хотя больше из упрямства: после разговора в гостинице она уже не рассчитывала на желаемое. Но тут же снова подняла голову:

— А крепкое вино зачем?

Похоже, девушка запомнила, что Лоуренс предпочитает слабую выпивку. Пустячок, а приятно, хоть она и не его портной или сапожник. Конечно, он и виду не подал, что доволен, лишь коротко ответил:

— Скоро поймёшь.

Холо недоуменно воззрилась на него, а затем, кажется, истолковав всё по-своему, довольно хлопнула в ладоши:

— Тогда я собью цену и куплю задёшево!

— Только слишком много не нужно.

— Угу. И встретимся здесь.

— Да… — решительно кивнул Лоуренс и тут же охнул: от резкого движения заныла щека, распухшая после удара Эйб.

Кожа в этом месте теперь была лиловая, и торговец даже подумывал взять мази у аптекаря, однако вдруг заметил обеспокоенный взгляд Холо и сразу решил, что ради такого можно и потерпеть.

— У тебя всё на лице написано, между прочим.

— А меня с малых лет учили, что честность — лучшая добродетель.

— Неужто? — Холо склонила голову набок и натянуто улыбнулась.

— На самом деле нет. Учитель ещё говорил, что честность — удел глупцов.

Холо фыркнула и заявила:

— А над глупцами грех не посмеяться.

Она повернулась к нему спиной и двинулась прочь, сразу смешавшись с толпой.