Воля к жизни. Как использовать ресурсы здоровья по максимуму

Изучение мозга приматов и человека показало, что стилю общения соответствует определенная нейрохимия мозга. Например, у шимпанзе высокий уровень ацетилхолина и низкий уровень дофамина в полосатом теле мозга, и это приводит к тому, что обезьяны склонны действовать, ориентируясь на внутренние побуждения, игнорируя окружающих. У современных людей нейрохимия мозга иная: уже у наших далеких предков стало больше дофамина и серотонина и меньше ацетилхолина. Так мы стали мотивировать себя тем, что вокруг нас, а не своими личными желаниями, научились быть внимательнее к окружающим, учитывать их интересы, договариваться и, что самое важное, формировать устойчивые семьи.

Подойдите к зеркалу и посмотрите на свои зубы. Наши клыки совсем маленькие – и это один из признаков снижения агрессии к другим особям.

Гипотеза антрополога Лавджоя объясняет, как развились три уникальных признака человека: короткие клыки, скрытая овуляция и двуногость. Итак, наши предки по каким-то причинам начали практиковать совместное выкармливание детей, ведь репродуктивный успех у приматов зависит не столько от плодовитости, сколько от выживаемости детенышей. Эволюционным успехом считалась моногамная пара и обилие потомства. Это привело к развитию двуногости (для того, чтобы приносить еду и снабжать самок и детей пищей), снижению внутригрупповой агрессии за самок и уменьшению клыков, которые их отпугивали, появлению скрытой овуляции (ниже вероятность привлекательности для других самцов). Снижение внутригрупповой агрессии привело к лучшей кооперации и стимулировало развитие головного мозга. У этой теории есть и много других аргументов – от отсутствия морфологических признаков вроде шипиков на половом члене (что удлиняет половой акт и укрепляет отношения) до повышенной восприимчивости к половым инфекциям (люди не адаптированы к изменам).

Как заметила Марлен Дитрих, «почти каждая женщина хотела бы хранить верность, трудность лишь в том, чтобы найти мужчину, которому можно было бы хранить верность».

Сегодня наряду с разрушением института семьи и резким снижением рождаемости появилось множество мифов про измены и внебрачных детей (10–15 % семей, согласно слухам, имеют внебрачных детей), а также о том, что в древности эти явления были массовыми, а моногамия – это, прежде всего, социальный институт. Но наука говорит, что это не так, и верность, вероятно, обусловлена биологически. Так, реальное число случаев, когда ребенок был зачат от другого отца, не превышает 1 % в разных странах в разное время.

Вполне возможно, что именно моногамия сделала нас людьми. Если самцы перестают конкурировать за самок, то им легче договариваться между собой и кооперироваться для добычи пищи. Поэтому изменение нейрохимии нашего мозга привело к более сильному контролю над эмоциями, сдерживанию агрессии и образованию долгосрочных связей, как в виде семей, так и устойчивых дружеских отношений.

Наш мозг изменился и стал намного более социальным, мы стали жить в семьях и дружить семьями. Установление множественных семейных и дружеских связей способствовало накоплению культурных навыков и дальнейшей эволюции и прогрессу. «Секс-бомбы» и «плохие парни» – это не адаптация, а отзвуки более старой программы поведения.

Активная социальная жизнь в племени, активные взаимодействия с людьми – все это приводило к тому, что социальный статус и лучшее понимание друг друга стало обеспечивать больший репродуктивный успех. Переход от иерархии к эгалитаризму привел к тому, что решающей стала не физическая сила, а интеллект, умение просчитывать поступки других, понимать мотивацию и чувства сородичей, иметь в голове динамические модели их психики. Чем больше у нас контактов, тем больше развитие зон мозга, ответственных за память и распознавание людей.

В среднем человек может дружить, т. е. регулярно поддерживать отношения, узнавать и помнить характеристики, с 150 людьми (а некоторые «продвинутые пользователи» и более чем с 200). Это в два раза больше того, что могут обезьяны.

Это называется «число Данбара

» и говорит об ограничении на количество постоянных социальных связей. Число 150 постоянно воспроизводятся в человеческой истории: средний размер деревни, количество людей в племени, размер военного отряда, число активных друзей в соцсетях и т. д.

Социабельность человека коррелирует с размерами лобных и височных долей человека, которые увеличивались в процессе эволюции. Для поддержания тесных отношений требуются мозговые ресурсы, и мы вряд ли можем единовременно иметь более 150 тесных связей.

Теория социального мозга