Волк в ее голове. Книга II

Некоторое время мы идём в тишине. Я сворачиваю к автобусной остановке, и меня окружает мозаика из жёлтых подсолнухов, чёрных птиц и серо-голубых шестерёнок — что-то неопределённо-советское, древнее, жутковатое.

— Диана, нам надо поговорить. Желательно без мата через каждое слово.

— По телефону ты сказать не можешь? — с неким вызовом спрашивает она.

Вместо ответа я достаю свободной рукой факс и подношу под сияние вывески «Табак».

Неоновый-красный свет очерчивает газетный разворот со статьёй из «Вечернего Омска»: из-под разводов кофе, обесцвеченного чёрно-белым факсом, выглядывает фото и лаконичный очерк 2002 года о пропавшей без вести Новосёловой Брониславе Игоревне.

БЫЛА ОДЕТА: БИРЮЗОВЫЕ ЛОСИНЫ, КОЖАНАЯ КУРТКА С ШИРОКИМИ ПЛЕЧАМИ

ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ: ХИМИЧЕСКАЯ ЗАВИВКА, БИРЮЗОВЫЕ ТЕНИ, НА ЛЕВОЙ РУКЕ НОСИТ ЧЁРНЫЙ БРАСЛЕТ ИЗ МЁРТВЫХ ВОРОНОВ.

На снимке — день, лето и автобусная остановка, исписанная граффити до изнеможения. Девушка приобняла столбик и смотрит на меня: изучающе, с прищуром, с лёгким подозрением и презрением в уголках глаз — не то от яркого солнца 2002 года, не то от недоверия к фотографу. Ноготь на указательном пальце забинтован, на бинте темнеет пятнышко крови. Рот приоткрыт, словно от растерянности или от удивления.

Или от страха?

Тревожный, неприятный снимок.

— Д-давай лицом к лицу, — выдыхаю я. — Лады?

— Ты меня снова хочешь послать?

— Чё? Нет! Это другое.

— А-а-а-а! — рычит Диана. — Не знаю. Потом?..

— Диана…

— Я знаю, как меня зовут! Не! Сегодня!

— Это про браслет твоей мамы…

Звук её дыхания обрывается, и секунд тридцать в динамике одиноко шуршит ветер.

— Диана?

Шорох. Тишина.

— Диана?!

— Сама наберу.

— Знаю, как ты «наберёшь». Опять полгода…

— Чего? Я. Наберу. Блядь!

Запустив в меня этим сердитым «блядь», Диана вешает трубку. Ещё с минуту я недовольно гляжу на телефон, в сумрак жидко-кристаллического зеркала.

Ну да.

Наверное, сегодня она не перезвонит.

Доносится гул двигателя, и чернильный воздух передо мной вспарывают рыжие фары автобуса.

Лязгают двери, открываются ряды пустых кресел. После секундного замешательства я поднимаюсь в шершавое, нездоровое сияние салона.

— Следующая остановка «Проточный проезд».

Двери с дрожанием захлопываются, пол вздрагивает под ногами.

Сотовый гудит и отображает сообщение бати: «Сегодня буду не один».

Чё?!

Я перечитываю сообщение и понимаю, что еду туда, домой.

Я осознаю это так, как осознают себя падающими в лифтовую шахту, когда выбора нет и считаешь секунды до удара.

Я уже вошёл в автобус.

Я уже внутри него, уже достаю проездной, уже понимаю, что меня довезут до «Западной вахты», хотя меньше всего желаю оказаться дома, когда батя приводит очередную прошмандовку.

Но куда ещё идти? На скамейку? В парк?

Найти Диану во второй раз?

Или выпендриться, сойти на ближайшей остановке и не вернуться домой. Поспать в коробке под мостом, бродить по пустым улицам — так долго, как только возможно. Чтобы батя заволновался, чтобы Диана заволновалась. Чтобы бегали по городу, по Афгану с его барами и складами; чтобы разрядили аккумулятор моего сотового бесконечными звонками.

Но я же этого не сделаю. Утром бате в командировку, мне — в гимназию, а Диане и так жизнь не в жизнь. И в желудке Артура Александровича посасывает от голода, и болит порез, а на улице слишком холодно, чтобы устраивать протесты.

— «Проточный проезд», — раздаётся в салоне, когда автобус замедляет ход; лязгают двери. — Следующая остановка — «Инфекционная больница № 2».

Темнота улицы призывно смотрит на меня, и я замираю, как антилопа, застигнутая врасплох.

Гудит мотор, пол подрагивает в ожидании.

— Следующая остановка — «Инфекционная больница № 2».

Я дёргаюсь и, едва не выломав двери, выскакиваю на улицу.

Зачем?

Зачем?!

Автобус с гудением уезжает, оставляя меня в конусе зернистого света от уличного фонаря.

Воздуха не хватает, сердце долбит. В груди плещется странное ощущение свободы — будто я не из автобуса сбежал, а из постылой жизни, из тюрьмы бытовухи, замкнутой в порочный круг.

Как мама Дианы?

У витрины магазина я нащупываю в кармане факс и снова всматриваюсь в лицо Брониславы Новосёловой.

Знаете, в семидесятых устроили такой эксперимент — участникам показали видео, где две команды бросали друг другу баскетбольные мячи, и велели считать количество пасов. В конце организаторы спросили, не было ли чего-то необычного, и только половина подопытных вспомнила, как мимо пасующих шастала горилла.

На секундочку: горилла!

Она ходила туда-сюда, стучала кулаками в грудь, прыгала, скакала, рычала. А люди? Люди так увлеклись задачей подсчёта, что ничего не заметили.

Рассматривая фото Новосёловой, я не могу отделаться от мысли: Бронислава похожа на Диану. Похожа смутно, будто во сне, но сходство очевидно — несмотря на чужие имя и фамилию, несмотря на одежду и причёску, которые вышли из моды ещё до моего рождения.

Высокие скулы, узкий рот… Этот полупожар-полусмех в чёрных глазах.