Волк в ее голове. Книга II

Сон седьмой

Решение зеркальной задачи

Ключ поворачивается в замке, и дверь пружинисто отходит от проёма.

Поздняя ночь, в квартире полумгла. Зыбкий свет фонаря просеивается из моей комнаты в прихожую. На вешалке оцепенел женский пуховик с косой молнией, половую тряпку задавили чёрные лакированные ботфорты. Пахнет приторно, сладкими до омерзения духами.

Я с лязгом запираю засовчик и устало прилипаю спиной к двери.

Какой же долгий день.

Из сумрака кухни доносятся голоса — бати и его очередной пассии. Они болтают, будто и не заметили гостя, будто Артур Александрович не гулял полночи чёрт-те где. Разговор звучит весело, бодро. О майских праздниках, о кораблях. О Питере.

Как это мило: трескотня в темноте.

Кошкой взвизгивает кофемолка, и из последних сил, борясь со свинцом в мышцах и комом в солнечном сплетении, я снимаю холодные кроссовки. Ноздрей касается аромат жареных колбасок, а барабанных перепонок — едва слышное шкворчание.

Готовит батя тоже в темноте, что ли?

Желудок сжимается от голода, но на кухню не хочется. Боюсь, увижу… как они целуются или ещё хуже.

Бу-э-э-э.

Я молча топаю в ванную: мою руки и глотаю ледяную воду из-под крана.

Зубы ломит от холода, в животе разрастается невидимый валун.

Осунувшийся близнец в зеркале подмигивает и вытирает рот вафельным полотенцем. С ребристой ткани бросает страстный взгляд голая, как младенец, женщина: гладит себя по груди, томно изгибается.

М-м-да.

И это бате под шестьдесят. Что же будет в восемьдесят?

Мимо дверного проёма ванной проходит девушка лет двадцати: тонкие ручки, тонкие ножки, синее платье. Запястья опутывают красно-коричневые фенечки, в правой руке покачивается бокал из зелёного стекла, которое люди «за сорок» почему-то называют «чешским». При виде меня антилопка поджимает губы и выдаёт скороговоркой: «ойприветикитывнукнаверное».

— Сын, — отвечаю я сухо. Вешаю полотенце и открываю аптечку.

Девушка округляет глаза, но батя кричит «Мила!», и она, моргнув, уходит в комнату предков.

— Сына! — звучит его голос вновь.

Я ускоряю поиски. Из-под просроченных горчичников выковыривается йод, за борной кислотой обнаруживается перекись водорода. Бинты, пластырь…

На кухне со скрипом отодвигается стул, и я бросаюсь в свою комнату, щёлкаю шпингалетом. Не хватало ещё объяснять, откуда взялась кровавая дыра в груди.

Проходит минута, другая. Ручка неподвижна, дверь не содрогается от ударов. Обоняние дразнит запах колбасок, и рот наполняет слюна.

Чё делать-то? Я фонарным столбом замер посреди комнаты и напрягаю слух. Молчание журчит, растягивается до невозможности, и полуоблегчение-полуразочарование расслабляет мышцы.

Вновь накатывает усталость. Ключи летят на стол, куртка — на стул, и лишь тогда я поднимаю взгляд.

В комнате УБРАНО. Книги лежат ровными стопками, кресло сложено, одеяло… понятия не имею, где это долбанное одеяло.

Пыль вытерта.

Пыль!

В растерянности я прохожусь по комнате: боязливо, осторожно, медленно — будто по музею, в котором все экспонаты спрятались под витрины с табличками «руками не трогать».

Сквозь прорехи туч за окном мигают звёзды, волнами идёт занавеска над форточкой.

Я задеваю ногой лабораторную посуду, которая стеклянным зверинцем разбрелась по полу. Резкий звук буквально раскаляет меня изнутри, потому что это не какой-нибудь «юный химик», а настоящий комплект Вероники Игоревной. Цена у него, мягко говоря, немаленькая. Какой идиот поставил стекло на пол?

О. Бо. Же.

Какой?

Поймите, я не свинья. Да, иногда моя комната напоминает хлев, но это хлев разумный, осознанный. Здесь всё, даже пыль, лежит на правильных местах — пускай, неочевидных для других людей, но очевидных для меня.

И вот хлев разрушен. Уничтожен. Пал жертвой батиной стыдливости перед чужой девицей.

Охапка «первой помощи» падает на стол. Злыми тычками я бужу телефон и врубаю «Усатое радио».

Сделаем громче.

И ещё.

Чё, пап?.. Ой, совсем тебя не слышу.

Я швыряю мобильный на стол, и тот проезжает по гладкой поверхности, сбивает на пол ключи. Грохот, дрязг.

Раздражение.

На почте я прицепил брелок Вероники Игоревны к своей связке, и теперь на ней дремлют вечным сном и мёртвые птички, и тот спиральный ключ. Слишком странный для дверей гимназии и слишком незнакомый для Дианы. Откуда он? От чего?

Когда я поднимаю его, мое внимание приковывает надпись, которую выгравировали на головке.

«FFSWNOD»?

Нет. Э-э-э. «NWFOOD»?

«NWSEAFOOD»?

Проморгавшись от тумана в глазах, я поднимаю синего уродца и освещаю экраном телефона.

Ну да.

«NWSEAFOOD».

Абракадабра перекочёвывает в поиск сотового. Мобильный интернет грузит страницу медленно, издевательски медленно, и только спустя минуты две в первой строке появляется сайт с логотипом-рыбкой. Рыбка синяя, а флажок, которым она машет, красный — с надписью «NWSEAFOOD».

NWSEAFOOD

https://www.nwseafood.com › …

КОМПАНИЯ «NWSEAFOOD» — ОДНО ИЗ КРУПНЕЙШИХ В МИРЕ ПРЕДПРИЯТИЙ ПО РАЗВЕДЕНИЮ АТЛАНТИЧЕСКОГО ЛОСО…

Тыкаем в ссылку и ждём ещё с минуту.