Волк в ее голове. Книга II

— «Норм»? — выдавливает батя тихо-тихо, словно ему не хватает кислорода. Переводит дыхание, и голос за дверью наливается сталью: — А когда это «норм» настанет? Когда мне перестанут падать смски про твои параши? Про то…

— Возьми и отпишись… — Я закатываю глаза.

— … что ты снова опоздал?

— Отпишись от смс через…

— Когда меня перестанут спрашивать, требуется ли моему сыну «специальный подход»? А?

Щёки будто ошпаривает кипятком. То есть, Леонидас позвонил бате и сказал, мол, вашей кровиночке требуется специальный подход?

Из-за оценок?

Пол уходит из-под ног, и сердце колоколом ухает в груди.

— Прости, пап. Прости, что у тебя такой плохой сын, который… которому прямая дорога в коррекционку. Прости, что тебе приходится терпеть такие унижения. Конечно, тебе очень должно быть обидно… ты мне так помогал с уроками. Сидел, решал задачки, помогал писать доклады, презентации делать. Да?

Я не слышу ответа и продолжаю — ещё громче и с ещё большей издёвкой, с окаменевшим от напряжения лицом:

— Ой, ну нет, это же был не ты! Это была Вероника Игоревна! Которая мне даже не родня — чужая, блин, женщина, которой до меня вообще не должно быть дела!

Дверь грохает на петлях от мощного удара. Мила вскрикивает, но таран повторяется, и на этот раз что-то трещит.

Косяк?

Шпингалет?

Страх и гнев парализуют меня от живота до горла.

Секунд тридцать проходит в напряжённом ожидании, затем звуки шагов удаляются в комнату предков.

Доносятся голоса, стихают.

Всё? Кончилось?

Вот так?

Хочется что-то сломать или ударить, и я оглядываюсь в поисках подходящего предмета. Набор лабораторной посуды? Стопка на столе?

Конечно, это перебор. Конечно, никто давно не грозит коррекционным классом — особенно со времён Вероники Игоревны, которая защищала меня даже перед директором — но уже десяток лет я будто стою у позорного столба за каждую свою ошибку, описку и опечатку. За каждую «тройку с натяжкой» по русскому, за все эти изложения-сочинения-диктанты, иссечённые красной ручкой до чернильной крови. За очередное «оставлен на осень», что тем мечом… эм-м, древнегреческим, есть ещё такое выражение… ладно, не важно… в общем висит каждый май надо мной.

Ну и к чёрту.

К чёрту.

К ЧЁРТУ!

Я выдёргиваю из стопки дневник: пытаюсь его порвать, но плотная обложка не поддаётся, и ещё большая, поросячья злость накрывает меня. Пальцы с треском, через ломоту в суставах дерут бежевые дни, бежевые недели, бежевые месяцы. Бумага палой листвой летит на пол, на тапочки, на лабораторную посуду, на носки с оленями, пока взгляд не фокусируется на вензелях красной ручки.

Химия 5= за правильное решение зеркальной задачи

Фролкова

Я смотрю на надпись так долго, что «р» превращается в «ь» и обратно, а фраза отделяется от страницы, вспархивает и повисает в воздухе.

Руки медленно, сами собой опускаются, и тёплая боль прошибает меня изнутри.

Ну да.

Случалось…

Вероника Игоревна ставила мне «пятёрки». Человеку, который, мягко говоря, этого не заслуживал. Ставила-ставила, а потом сгинула в пустыни или куда-ещё-уходят-больные-на-голову-и-до-опупения-красивые-училки.

Господи, да не отличник я! Я уже взрослый и прекрасно это знаю. Я обычный подросток, который ИГРАЛ в отличника, пока Вероника Игоревна ему позволяла. Я исполнял эту роль достаточно долго, чтобы в существование некоего таланта у Артура Александровича поверили остальные, но, увы, недостаточно долго, чтобы поверил я сам.

И всё же… всё же эти пятёрки были, и были элективы, лабораторные.

И Вероника Игоревна — она тоже… была? Есть? Будет?

Я перевожу взгляд на синий ключ. С минуту гипнотизирую его, затем нерешительно беру телефон, тыкаю в «единый номер по России и СНГ (круглосуточно)» на сайте «NWSEAFOOD» и стоически прохожу чистилище автоответчика.

— Что-что? — переспрашивает оператор Светлана после первого же моего вопроса. Так, будто спала лицом на клавиатуре и пресловутое QWERTY отпечаталось у неё на лбу. — Повторите ещё раз. П-пожалуйста.

Я беззвучно открываю-закрываю рот — разминаю оцепенелые от усталости мышцы.

— У вас есть филиалы в Северо-Стрелецке? Омске?

— Севе… О, Господи! — Светлана сопит и надолго замокает. Почти слышно, как скрипят шестерёнки в её голове. — Вы желаете приобрести нашу продукцию?

— Ой… — Я зажмуриваюсь. — Для начала у меня целый ряд вопросов?..

— Вы индивидиуальный предприниматель или представитель…

Обычный гимназист. Которого все достали.

— Индивидуальный, да. Представитель.

— Не поняла?

Я ещё больше зажмуриваюсь.

— Предприниматель я. Предприниматель!

— ИП… Как я понимаю, вы работаете в Омске и Северо-Се… Северо…

— Стрелецке.

— Да… Стрелецк. Дело в том… менеджер, который работает с ИП, на обучении. Когда он вернётся, я передам ему вашу заявку. Оставьте, пожалуйста, свой телефон.

— Больше никто не подскажет?

Вздох.

— Побудьте, пожалуйста, на линии, я уточню.

В трубке щёлкает, и электрическое пианино играет что-то классическое, занудное.

Через минуту Светлана возвращается и просит оставить контакты.

Я придумываю наспех: Парамонов Евгений Леонидович, можно «Евген». Диктую мобильный и почту.