Волшебники парижской моды

Изготовление одежды большими партиями очень быстро переняли и другие. В 1833 году Терно – тот самый, который создал производство кашемира по приказу Наполеона, – открыл в Париже новый магазин готового платья «Славный Ричард». Такие предприятия стали возникать повсюду и производили одежду не только рабочую, но и мужскую, и военную форму. Вслед за таким развитием последовал подъем по социальной лестнице руководителей швейных предприятий. Вместо мелкого торговца появился продавец, вместо кустаря-ремесленника – фабрикант. Новой профессии нашлось место и в экономической жизни: появились предприниматели, берущие заказы на поставку готового платья. Они управляли предприятиями, закупали ткани большими партиями, при помощи своих машин раскраивали одежду и следили за ее шитьем в собственных мастерских, а еще чаще отдавали эту работу своим служащим, трудившимся на дому. Механизация швейного производства грубо оттеснила ремесленников-портных. Не имея возможности соперничать с большими предприятиями, они были обречены на нищету и безысходность.

Маскарадный венгерский костюм и парижская мужская мода, ноябрь, 1830

Однако к мелким портным все-таки пришло спасение, и принес его никому не известный инженер Тимонье[82], в 1830 году познакомивший Париж со своим новым изобретением – швейной машинкой. Он трудился над ней в своей родной деревне, расположенной в долине реки Роны. Дело продвигалось медленно, но наконец ему удалось сделать самое главное – его машинка выполняла тамбурный шов. Но умелец был так беден, что весь путь до Парижа ему пришлось пройти пешком, неся в мешке свою машинку, разобранную на части.

Парижская мода, 1833. Иллюстрация из журнала Revue des Modes de Paris

Несчастливая судьба – частый удел всех изобретателей. Тимонье не довелось ни прославиться при жизни, ни получить хоть какой-то доход от своего изобретения. Но швейная машинка существовала; после доработки другими конструкторами она совершенно изменила условия работы во многих семейных ателье, вытащив их из нищеты. Очень скоро ее стали называть «машиной бедняков».

«Цветок греха», костюм уличной женщины, Париж, 1830-е гг.

К середине века во Франции количество предприятий, производивших готовую одежду, росло так быстро, что их уже насчитывалось не меньше двухсот пятидесяти, с торговым оборотом семь с половиной миллиона франков в год. Производили они и кое-какие товары для женщин: манто, мантильи, белье, передники, шали и уборы из кружев, но пока еще не решались сделать платье целиком – то, что сегодня мы называем «готовое платье». Первые платья, созданные по типовым меркам, появились только после 1870 года.

Многие живущие в других странах познакомились с французским вкусом и парижским шиком именно благодаря этим «готовым изделиям», таким элегантным и всегда новым. Они произвели настоящий фурор в 1851 году на 1-й Всемирной выставке в Лондоне. Журналист Бланки, брат известного социалиста, в своей статье расхвалил экспонаты, представленные на выставке, отмечая превосходство английской техники, цены и хорошее качество сырья, но ему пришлось признать, что главная победа на выставке досталась французскому чувству изящного: «Мы повсюду находим этот бессмертный огонь французского гения, который для нас значит то же, что железные и угольные шахты для англичан». Вечные национальные достояния! Двумя веками раньше известный политический деятель Франции Жан Батист Кольбер[83] сказал: «Для Франции мода – то же самое, что для Испании золотые прииски в Перу».

Появление высокой моды

Каким же образом в высшей степени качественная работа, которая с незапамятных времен была отличительной французской чертой, сохранилась даже во времена стремительного проникновения машин во все сферы производства, что вело к всеобщему уравниванию?

В других странах не прекращался рост населения; фабрики прочно стояли на ногах, массовое производство заполнило своей продукцией рынки. Но во Франции с ее тридцатью миллионами жителей, самой населенной стране на континенте, вплоть до сегодняшнего дня все шло совсем по-другому: к середине века рост населения прекратился; французские семьи, не имеющие теперь много детей, стремились поднять свой уровень жизни. Пробуждающийся рабочий класс в свою очередь также мечтал о буржуазной, обеспеченной жизни. Осуществлению этих частных желаний мешала уравниловка во вкусах – неизбежное следствие появления индустрии готовой одежды. Тем не менее эта индустрия проникла в сам процесс эволюции общества: благодаря производству одежды большими партиями и по более низким ценам она становилась доступной самому широкому кругу потребителей; французы приняли ее скрепя сердце. Как только были введены в употребление типовые размеры одежды, в прессе стали раздаваться горестные восклицания: «Мы теперь уже не отдельные человеческие особи – мы теперь только высота и полнота!»