Воображение мира

В этом (но и не только) выражается глубинное родство еврейского и русского национальных сознаний, которые содержат в своих ядрах одну и ту же проблему мессианства и освобождения.

Этот клин между сионизмом и иудаизмом, оказавшийся очень продуктивным после осмысления Равом Куком, и есть часть пропасти, что разделяет берега исторического развития России и Израиля, состоящие из геологических пород общего происхождения.

Глубина мира

Михаил Бахтин, вспоминая о Марии Юдиной, говорил: «Музыка религиозна по самой своей природе». Это необычайно интересное и важное утверждение, интуитивно очевидное, но, если задуматься, глубокое и подлежащее изучению. В самом деле, наиболее точное описание мышления о тайне, мысли о ней можно было бы представить именно и только музыкой. Непредставимое не владеет человеческим языком, зато обладает звучанием. По этой же причине поэзия больше подходит для произнесения неизъяснимого, чем речь, ибо содержит просодию, меру времени, вечности. Музыка формирует и откликается, находится в диалоге с душевным, духовным, одним словом, эмоциональным опытом существования. Чаще всего на вопросы: «Что вы пережили? Как вы пережили?» – нечего ответить. Литература тут явно беспомощней музыки.

Скажем, Пятая симфония Шостаковича точнее любых слов говорит об эпохе террора. Ибо словам вообще не стоит браться за невыразимое (страшное, прекрасное), лучше оставить это музыке. Именно поэтому великие мистики, пророки и евангелисты так естественно переводятся на музыкальный язык. Бах, в сущности, без зазора (слов) и без посредников (лирического героя) адресовался к Богу и Его выражал.

Но чем еще измеряется глубина мироздания, кроме музыки сердца?

Видел недавно нобелевскую медаль Альберта Эйнштейна. Небольшая, не больше ломтика пепперони, червонного золота. Вручена, формально, за открытие фотоэффекта, но на самом деле за теорию относительности. Охранник с картофельным носом, как у Рембрандта, со спины присматривал, как я стираю пальцами пыль со стекла тусклой витрины.

Некогда наука не отличалась от мистических исследований. Во II веке до н. э. библейский Енох сообщил человечеству, что звезды суть огненные горы, которые можно измерить, а не дыры в куполе небесных сфер.

В XX веке общая теория относительности сообщила человечеству о законах пространства и времени, которые соблюдаются с немыслимой точностью: на семь порядков большей, чем законы классического видимого мира, законы Ньютона.

Следовательно, законы воображения, законы невидимого мира, если угодно, мира мистики, законы непознаваемой, по мнению большинства, квантовой механики – сущности фундаментальные не только для мироздания, но и для человеческой жизни. В то время как разум обыденности все еще находится в рамках, в которых грозовую молнию проще объяснить колесницей Ильи-пророка, а не уравнениями Максвелла.

Когда не было квантовой механики, человек прекрасно без нее обходился. Сейчас такой «изоляционизм» профанного существования не только бессмыслен, но и служит злу. И не только из-за ущерба просвещению. Корневой принцип этики – принятие во внимание мира иного сознания (того самого библейского «ближнего») – лежит в основе принципа неопределенности Шредингера. Ибо метафизика, в сущности, и есть физика: почти все, что нас окружает и изменяет мир, основано на законах той области мироздания, которая была открыта только благодаря пытливости разума, но не полноты эксперимента. Наука давно не столько заменяет теологию, сколько расширяет ее.

Глубинное содержание мира непредсказуемо. Оно выше логики, и от ученого требуется постоянная готовность к открытию связей, несовместимых с привычным мышлением.

Истина – это та сущность, что прорастает в мир. Ложь – обрезанная сухая ветка. XX век – груда валежника: идеологий, фундаментализмов. Костер этой лжи то тлел, то сжигал. Если отвлечься от исторических деталей, проблема человечества остается той же, что и в XX веке: есть мораль или ее нет. Гитлер считал, что главную загвоздку для человечества – мораль – придумали евреи. В общем-то, именно поэтому он и решил совместить устранение этого препятствия с уничтожением его, то есть морали, «изобретателей».

Удастся ли снова справиться с пришествием Хама? Как бы это идеалистично ни воспринималось (хотя в законах природы мало романтизма), вся надежда на науку – а именно на квантовую механику: она дает основания говорить, что основной принцип этики – необходимость принимать в расчет миры других личностей – есть следствие законов природы, а не случайная мутация культуры. Это является главным оружием против тьмы: ибо можно победить человека, народы, государства и империи, но не законы природы, из-за которых Кант дивился моральному императиву и звездному небу.

Роль квантовой механики в сознании XXI века должна преобразить мышление и образ жизни человека. Сколь бы утопически это ни звучало. Ибо только с помощью утопии мир способен вытянуть себя за волосы из бездны.

На плотах