Вор в ночи. Новые рассказы о Раффлсе

– Глядя на него, невозможно заподозрить, кто он, да? – спросил клерк. – Теперь вы понимаете, почему в свое время никто его даже не подозревал.

Клерк смотрел прямо в лицо Раффлсу водянистыми доверчивыми глазами. Я с трудом устоял, чтобы не повторить его же браваду.

– Вы упомянули, что у него был друг, – заметил я, погружаясь еще глубже в воротник пальто. – У вас есть его снимок?

На это бледный клерк ответил такой вымученной улыбкой, что мне даже захотелось отхлестать его по нездорово-бледным щекам, чтобы влить в них хоть немного крови.

– Вы имеете в виду Банни? – спросил этот фамильярный юноша. – Нет, сэр, здесь ему нет места, у нас выставлены только настоящие преступники. А Банни определенно не подходит под описание. Он повсюду таскался за Раффлсом, сам же был совершенно ни на что не способен. В одиночку и подавно ничего из себя не представлял. Даже когда он затеял постыдное ограбление своего же бывшего дома, известно, что ему не хватило смелости забрать добычу, и Раффлсу пришлось повторно проникнуть внутрь. Нет, сэр, мы даже не вспоминаем о Банни, мы уверены, что никогда о нем больше не услышим. Если хотите знать мое мнение, то он совершенно безобидный прохвост.

Я и не собирался спрашивать его мнение, мне хватило и того, что он сказал до этого, я яростно дышал в поднятый воротник, который стал чем-то вроде респиратора. Мне оставалось лишь надеяться, что Раффлс что-нибудь скажет, и он действительно сказал.

– Единственное ограбление, о котором я что-то помню, – заметил он, легонько стукнув зонтиком по окованному сундуку, – было связано с этим, и в тот раз человек снаружи сделал ничуть не меньше, чем человек внутри. Могу я спросить, что вы храните в сундуке?

– Ничего, сэр.

– Я был уверен, что вы храните там другие изъятые реликвии. Разве у него не было приспособления, чтобы влезать и вылезать без необходимости открывать крышку сундука?

– Вы имеете в виду, как он мог высовывать голову, – возразил клерк, демонстрируя осведомленность. Он убрал некоторые мелкие экспонаты и, достав перочинный ножик, с его помощью открыл люк в крышке.

– Только световой люк, – заметил Раффлс, с некоторым разочарованием.

– А что вы ожидали? – спросил клерк, изрядно утомившись и сожалея, что потратил время.

– Хотя бы боковую дверцу! – ответил Раффлс, посмотрев на меня с таким лукавством, что мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Так я в последний раз улыбнулся в тот день.

Открылась дверь, и вошел человек, в котором можно было безошибочно узнать детектива; за ним шли двое подобных нам посетителей музея. На детективе были жесткая круглая шляпа и темное тяжелое пальто, которое с первого взгляда выдает общепризнанную униформу детектива. На одно ужасное мгновение его стальные глаза остановились на нас с холодно-пытливым выражением. Он не сводил с нас взгляда, пока из угла, отведенного реликвиям Раффлса, не вынырнул клерк, и только тогда беспокоящий нас незнакомец отвел своих спутников к противоположному от двери окну.

– Инспектор Дрюс, – поведал нам клерк почтительным шепотом, – тот самый, что раскрыл дело в Чок-Фарм. Вот кто был бы достойным оппонентом для Раффлса, будь тот до сих пор жив!

– О, я в этом не сомневаюсь, – серьезно ответил Раффлс. – Я был бы весьма встревожен, если бы за мной охотился такой человек. А ваш музей пользуется популярностью!

– На самом деле, совсем нет, сэр, – прошептал клерк. – Бывает, что обычных посетителей, вроде вас, джентльмены, мы не видим неделями. Я полагаю, что это пришли знакомые самого инспектора, видимо, хотят взглянуть на фотографии из Чок-фарм, которые и стали самой важной уликой и помогли повесить того мерзавца. У нас здесь целая коллекция любопытных снимков, сэр, если вам интересно взглянуть.

– Если это не займет много времени, – ответил Раффлс, вынимая часы, и как только клерк отошел от нас, он тут же схватил меня за руку.

– Здесь стало жарковато, – прошептал он, – но нам нельзя удирать отсюда, словно пугливые зайцы. Такое поведение может быть опасным. Спрячь лицо в фотографиях и предоставь мне все остальное. Как только наступит подходящий момент, я исчезну, будто опаздывая на поезд.