Вор звездной пыли

У Мазена оборвалось сердце. Мельтешение исчезло, сменившись образом отца, сидящего перед ним в диване. «Слыханное ли дело – принц, не владеющий клинком? У тебя на плечах груз правителя, Мазен. Благими намерениями страну не защитишь».

– Нет! – прошептал он.

– Да! – фыркнул Омар. – Как всегда, ты слишком слеп, чтобы разглядеть то, что прямо перед тобой. Ты не достоин Мадинны.

– А ты достоин? Ты трус! – Глаза у Омара вспыхнули, но Мазен не замолчал: – Ты убил нашего отца и обвинил в этом меня!

Омар не отозвался. Он приближался медленно, со всей опасностью надвигающейся грозы. Он оторвал руку от раны, открыв кровавый потек на руке.

Потек был черным.

У Мазена перехватило дыхание. Он забыл про черную кровь – ту кровь, что текла в его жилах, когда он находился в теле Омара. Которая бежала у Имада. Айша назвала это побочным эффектом от браслета. Он ей поверил.

– Ты все перепутал, Мазен. Я смог обвинить тебя в этом преступлении, потому что ты трус.

Мазен его не слушал. Он все еще смотрел на кровь.

У людей кровь красная. У джиннов – серебряная. Черная кровь…

Омар выбросил руку вперед. Мазен ощутил холодные пальцы на своем запястье, ледяной жар в крови. Что-то неестественно мерцало у Омара в ухе. Его серьга?..

Мазен ахнул: мир рассыпался многоцветной мозаикой. За ней едва слышным шепотом звучал голос Омара:

– Мазен, если бы ты знал, каким ужасным был наш отец.

Цветные кусочки собрались в ясное изображение султана, нависшего над ним.

– Посмотри на свои руки! – приказывает он, и не подчиниться нельзя.

Его руки покрыты черной кровью. Его кровью.

– В тебе кровь грешницы! – возвещает султан. – Ты – язва на этом мире. – Каждое слово подобно удару хлыста. – И исправить это можно только одним способом.

Он приседает на корточки и хватает его за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. У них одинаковые глаза – ему всегда было противно, что глаза у них одинаковые.

– Покажи мне, что ты не такой, как она, – требует султан. – Джинны – чудовища. Убивай их.

– А я? – его голос – голос Омара – тихий и слабый. – Я чудовище?

Султан сует ему в руки черный кинжал. Он узнает этот клинок: султан заставил Омара покрыть его своей кровью. «Кровь джиннов может исцелять, – сказал он. – Посмотрим, вдруг твоя грязная кровь сможет их уничтожать».

– Это еще надо будет проверить. – Султан указывает на кинжал. – Если ты не чудовище, то будешь исполнять мои приказы и убивать джиннов. Понял?

Он судорожно сглатывает.

– Понял.

Воспоминание растворилось, и перед ним снова встал улыбающийся Омар. Только эта улыбка не была лукавой или кривой. Она была унылой. Болезненной.

– Если уж кого-то винить, Мазен, вини нашего отца. Он как-то сказал мне, что единственный способ по праву что-то получить – это украсть. Ничего личного.

Омар вздернул его на ноги и потащил из зала.

Фантомные краски все еще танцевали у Мазена в глазах – остаточный образ недавнего видения. Это, конечно же, была магия, но совершенно непонятно, откуда она взялась.

Он посмотрел на черные кинжалы у Омара на поясе – те, которыми Мазен уничтожал гулей одним ударом, и на пятно черной крови у брата на руке. «В тебе кровь грешницы».

Эти слова повисли над ним топором, готовым обрушиться вниз.

67

Айша

Сначала Айша увидела отражение Омара. Он улыбался – такая ухмылка была у него, когда он хвастался победой. Раньше Айшу это не трогало, но сейчас, увидев ее у него на губах, когда он волок за собой принца Мазена, она возмутилась.

Омар прошел мимо нее, не удостоив ее и взглядом. А вот Мазен глаза поднял. Вид у младшего сына султана был такой, словно он побывал в драке: на опухшей скуле кровь, руку держит под неловким углом, словно она болит.

Айша заставила себя стоически выдержать его взгляд, даже когда он сморщился, а у нее сжалось сердце. После этого она сосредоточила внимание на лампе, которую Омар держал в другой руке.

Этот предмет не говорил с ней так, как это делали реликвии, и в то же время у нее создалось впечатление, что лампа живая. Живая и очень недовольная.

Омар остановился перед купцом.

– Полночный Купец, – сказал он.

Лули обожгла его взглядом.