Воронеж – река глубокая

Дядя Боря наконец сообразил, что означает настой­чивость девушки. Он встал. Он не умел плясать «Рус­скую». Потоптался, потоптался, что-то попытался изо­бразить. Ничего не вышло.

Гешка занервничал, вскочил, сел и ударил по бала­лайке. Трехструнная у него запела, как семиструнная. Это были не неумелые, отрывистые звуки, а плавная, задушевная песня.

Гармошка замолкла, потому что не могла перепеть Гешкину балалайку.

Потом «улица» пошла к мосту...

От моста шел рокот. Он полз непонятно с какой стороны, земля чуть заметно дрожала.

Танки! — вскрикнули зенитчики, забыв про деву­шек, про песню, закрутили головами, прислушиваясь.

— С дороги! Прочь с дороги!

Из-за поворота выбежали два бойца с винтовками за плечами, с флажками в руках.

— Расступись!

Они побежали вдоль плетня. Один из бойцов остано­вился, вышел на ярко освещенное луной место, второй побежал на бугор.

Через мост проползла стальная громада. Проползла по деревне, радостно урча моторами. За ней пошли еще и еще... Одна за другой — сильные, гордые, огромные машины.

У открытых люков сидели танкисты.

Боец на освещенной луной улице взмахнул флаж­ком.

Танкист наклонился к люку, что-то закричал туда, внутрь машины. Танк развернулся и пополз на бугор.

— Время вышло! — перекричал лязганье гусениц дядя Боря, показывая на светящиеся стрелки часов.

На часах было десять.

— Бежим в школу! Автобус придет!

Если бы на мне не было военной формы, я мог бы гулять хоть до утра. Но в форме... Она обязывала точно в срок быть в части.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Всю ночь бусил холодный дождик, парусина палатки набухла. Стоило дотронуться головой или плечом до верха, как обдавало брызгами и падала тонкая струйка воды. Дождь прекратился лишь под утро.

— Подъем!

В темноте натыкаемся друг на друга, под ногами чавкает, влажные портянки не лезут в голенища сапог.

— Быстро на физзарядку!

— Сдурел командир! — ворчит Шуленин.

Его поселили в нашу палатку после перетасовки роты. Рота охраны БАО теперь укомплектована пол­ностью.

Человек тридцать выбегают из палаток, выстраива­ются вдоль линейки. Между сосен плывет туман; ка­жется, что тучи опустились на землю.

— Направо! За мной бего-м-арш! — командует Прохладный.

Он тоже раздет по пояс. Жилистый, на спине след от немецкого штыка, спереди еще два шрама — на лице и груди.

Бойцы бегут неохотно, обувка чугунная. Выдумало начальство зарядку! Какая на фронте зарядка? Правда, аэродром не передний край, и даже не третий эшелон, но и не учебная команда, в которой проходят «Курс моло­дого бойца», и бойцы у нас не зеленые — по три раза в госпитале успели побывать.

Рогдаю нравится закаляться: он не ежится, хотя тело покрыто гусиной кожей.

Становимся в полукруг на полянке.

— Повторяйте за мной! — приказывает Прохлад­ный.

И начинаются взмахи руками, наклоны и приседа­ния...

Рядом боец Толя Брагин, маленького роста, рыжий, с острым носиком и большим ртом. Он бывший беспри­зорник. Брагин чуть слышно напевает в такт упражне­ниям на мотив «Гоп со смыком»:

Весело в штрафбате мы живем. Рано на зарядочку встаем. Руки, ноги поднимаем. Все на свете проклинаем, Эх. зачем нас мама родила!

Прибегает замешкавшийся где-то Шуленин, стано­вится без разрешения на левом фланге.

Рота смирно! На первый-второй рассчитайсь! Первый!

I — Второй!

Первый!

Второй!

—- Первые номера направо, вторые номера нале-во! Друг к другу спиной. Руками друг друга зацепить! Один взваливает другого на спину, затем меняетесь. Упраж­нение называется «качели». Начали!

Подходит Рогдай; ему невозможно выполнять уп­ражнение со взрослым человеком — ростом не вышел. Я вскидываю его на спину, чувствую, как он прогиба­ется, как у него поскрипывают косточки. Затем он вскидывает меня.

Ему тяжко, он кряхтит, но не отступает. Вообще-то, он крепыш, мой брат, мускулистый и настойчивый.

Становится теплее — разогрелись.

Следующее упражнение—борьба. Прохладный объясняет:

Задача — свалить противника на землю. Можно давать подножку, разрешаются захваты. Будем изучать самбо — самозащиту без оружия.

Рогдай налетает. Злой. Откуда у него злость? Он наседает, хватает, как клешнями, за руки, неожиданно подсекает под ноги, и я падаю на одно колено. Он прыга­ет сверху...

Я тоже начинаю злиться. Сбрасываю его, как пи­явку, пытаюсь обхватить за шею, он вывертывается.

— Молодец! — хвалит Прохладный брата и хлопает в ладоши.— Внимание!

Разгоряченные борьбой люди тяжело дышат.

— Рядовой Сепп,— приказывает Прохладный.— Идите сюда! Показываю элементарный удар-подножку. Наступайте!

Дядя Боря оглядывается на товарищей, ищет со­чувствия, но сочувствия в глазах товарищей нет. Бойцы окружили командира, с интересом наблюдают за про­исходящим.

И Сепп устремляется, именно устремляется вперед. Он бежит, растопырив руки, точно играет в догонялки. И сразу же падает на землю, катится по траве.

— Ого! Чисто сработано! — восхищаются команди­ром бойцы. На Сеппа не обращают внимания: у нас не любят слабых.

— Да такого одним пальцем можно переломить,— говорит бывший беспризорник Брагин.— Ну-ка, началь­ничек, давай со мной попробуем? Только позаправде и без обиды.

— Добро!