Воронеж – река глубокая

Брагин идет вразвалочку навстречу младшему лей­тенанту, нагло улыбается — он физически сильнее ко­мандира.

Он наглеет. Прет по-блатному. Слышатся хлопки ладоней о голые тела. И Толик летит через голову в кусты. Он поднимается, кренится на бок.

— Элементарный прием,— спокойно объясняет Прохладный.— Как самочувствие, товарищ?

— Шибко шанго! — отвечает Толик и прячет злость в глазах.

— Что, на Дальнем Востоке побывал? — интересу­ется Прохладный и прищуривает глаза.

— Возили...

— На курорт?

— Ага... В вагонах, где вместо окон решетки.

— Понятно! Элементарный прием. Замри!

Брагин замирает. Так замирают в детской игре «Тише едешь — дальше будешь». Одна нога выставлена вперед, руки прижаты локтями к корпусу, пальцы расто­пырены, готовые впиться в горло врага.

— Главное,— показывает на него Прохладный,— уловить, на какой ноге центр тяжести. Теперь резко левой подножку, одновременно правой рукой с поворо­том по корпусу... Раз!

Толик падает, катится по земле и, как ванька- встанька, оказывается на ногах. Он рассвирепел. Он потерял власть над собой.

— Теперь покажу, как делается слитно.

Брагин вновь падает. Некоторое время лежит не­подвижно, потом садится, на лице растерянность.

— Ничего, ничего, вставайте! Прием отработаем до автоматизма. Хочу обратить внимание на важную де­таль: сбитый с ног противник — не побежденный. Какой фриц еще попадется. Падая, противник может сапогами ударить тебя в пах. Запомните, у немцев есть финки. Кто обратил внимание, почему у немцев широкие голенища?

— Форма такая...

— Чтоб нож удобнее прятать,— говорит Толик.— Воровская привычка.

— Не только нож,— добавляет Прохладный,— У немецких гранат длинные деревянные ручки. Немец гранаты прячет ручками в сапоги. И в атаку... Между прочим, удобно. У длинной ручки есть преимущество — можно далеко забросить гранату. И недостатки. Не­удобно бросать через кусты — цепляется, и слишком долго горит детонатор.

Возвращаемся к расположению роты тоже бегом.

Потом готовимся к утреннему осмотру. Шуленин курит очередную цигарку-оглоблю, водит ласково рукой по матовым пуговицам — пуговицы зеленые, чтоб не демаскировали бойца в бою. Шуленин доволен — не надо чистить их каждое утро.

Выстраиваемся на осмотр в две шеренги, одна от другой в трех шагах.

— Старшиной роты назначается Брагин,— объяв­ляет Прохладный.

Затем завтрак.

После завтрака дается полчаса на подготовку к вы­ходу в поле: недавно ввели новый «Боевой устав пехо­ты», и Прохладный решил, что без знания устава нам не прожить.

Из палаток выносятся шинели. Они влажные после ночи. Бойцы помогаютдруг другу скатать скатки, полза­ют на коленях по мокрой траве, достают из карманов тесемки, перевязывают шинели. Надевают скатки через плечо. На одном боку противогаз, на другом — сумка с гранатами. Хорошо немцам, у них ноги в сапогах раструбом и у гранат длинные деревянные ручки — наши надо носить в сумках. Сзади по правой ляжке стучит саперная лопата. Спереди патронташи с патро­нами, еще есть оружие, котелок... Стальные каски.

Шуленина зачисляют в пулеметчики, вторым номе­ром. Он матерится на чем свет стоит. Я вначале не понимаю, что привело его в бешенство, потом лишь узнал, что «максим» разбирается и на Шуленина взва­лят станок весом в тридцать два килограмма.

Нам с Рогдаем дается лишь скатка, противогаз и малая лопата. Нам не положено личного оружия — мы ДРВ. «Два разгильдяя Васиных», невоеннообя­занные.

— Дайте хоть пистолетик! — просит брат у Про­хладного.

— Бери! — Младший лейтенант протягивает ракет­ницу с непомерно широким стволом.

Рогдай доволен. Меня берут завидки, и я тоже прошу:

— И мне что-нибудь!

— Помоги третьему номеру!

Третий номер молча протягивает щиток от пулеме­та — это пять килограммов. Щиток нести неудобно. И зачем я напросился?

Выстраиваемся в колонну по четыре.

В конце строя бредем Шуленин и я. Он уже не ругается, улыбается — рад, что мне всучили щиток.

— Никогда не напрашивайся и не давай начальству совета,— говорит, согнувшись под тяжестью станка.— Заставят тебя же выполнять. Вот дурак! «Дайте мне!» Бери станок, доброволец!

Выходим на ровное место. Здесь рос клевер, его убирали конными косилками, земля подстрижена под нулевку. В стороне глубокий овраг, впереди до леса гладко.

— Рота, стой! На-пра-во! Смирно! Вольно!

Я бросаю щиток, помогаю Шуленину снять с плеч станок. Шуленин смотрит на колеса от пулемета с такой ненавистью, что кажется, краска начинает пузыриться от его испепеляющего взгляда.

Прохладный ходит перед строем, держит в руках красную книжечку, деревянным языком втолковывает в наши головы прописные истины:

— Раньше наши войска были слишком густо эшело­нированы, несли непоправимые потери от артогня, авиа­ции, минометов и так далее. Мы обязаны действовать самостоятельно, каждый за взвод. Читаю: «Глава пер­вая». Начну с пункта двадцать девятого: «Чтоб вы­полнить свою задачу в бою, боец должен уметь перено­сить всевозможные трудности и лишения, оставаться бодрым, мужественным и решительным и неуклонно стремиться к встрече с противником, к захвату его в плен или уничтожению:». Ясна установка?

— Так точно!