Ворожей (сборник)

Наконец, Гегель заправил выходной пиджак обратно в ватные штаны, застегнул верхнюю фуфайку, снова пожевал свежего снега и вышел из укрытия совершенно трезвый.

– Ну вот, – удовлетворился Хирург. – Теперь похож на человека. Я же тебе говорил: «Духовным лицам пить вредно».

– Вредно, – согласился позеленевший Гегель. – Но иногда хочется.

– Это – да, – солидарно констатировал Борис.

До конца болотистой, кочковатой дороги никаких событий не произошло, не считая того, что Гегель, невзирая на трезвое состояние, сумел снова провалиться по пояс в какую-то яму и снова весь боевой отряд, дружно и цветасто матерясь, вытаскивал страдальца.

Боцман сподобился выдать измотанному вконец глашатаю свои собственные запасные портянки.

Гегель переоделся, с трудом встал на ноги и неожиданно взмолился:

– Оставьте меня, братья. Не могу я шествовать далее. Уморился. Покажите, куда двигаться. Я посижу, помолюсь и приду.

– Ну-ка, поворотись ко мне спиною, путник, – приказал Гегелю Хирург.

Василий покорился.

Целитель поднял руки к небу, напитался горячей силой, а затем движением рук сверху вниз, вдоль позвоночника, наполнил тело философа резервной мощью и укрепил в нём власть духа. Хирург проделал это действие ещё несколько раз, пока не ощутил лёгкое покалывание в пальцах и осознал, что необходимую энергию Гегель приобрёл. Тогда Хирург намотал на свои искалеченные руки всю зловредную накопившуюся «грязь», которая всосалась в кровь и мышцы теософа, не давая ему покорять мировые пространства. Отняв у богоносца отрицательное отягощение, Хирург выбросил его прочь, вдаль. Сполоснув руки для очищения в болотной воде, как учил его тибетский странник, Хирург велел Мишке повесить на Гегеля пятидесятикилограммовый мешок с икрой и рыбой.

– Теперь он у нас на финише первым будет, – заверил целитель и помог взгромоздить на философа тяжелый рюкзак.

И вот произошло очередное чудодействие, хотя к тому уже все стали привыкать. Богопослушный Гегель, ставший вследствие отросших за лето усов и бородки до смешного похожим на Ленина в сибирской ссылке, пустился вперед так, что остальные едва поспевали за проповедником, неповторимо походившим на строгого, но справедливого вождя пролетариата.

В конце просеки самый резвый и крепкий Борис, весь мокрый, крикнул Гегелю, ощущая, что явно проигрывает дистанцию:

– Эй ты, лось! Стой! Пусть остальные подтянутся. Перец, что ли, Хирург тебе в зад воткнул?

Богослов остановился. Остальные находились на расстоянии одной папиросы: пока они подтягивались, Борис успел её выкурить.

Гегель, напоминавший мудрого вождя мирового пролетариата, стоял молча и глотал метельный снег. Табак он отрицал.

Словно атомный ледокол, пыхтя, причалил к стоянке Боцман.

– Тебя из церкви выгонят, если будешь так гонять. Как моторный снегоход стал.

– Хирург всю твою личность прочистил, так ты и обрадовался, – добавил подоспевший Мишка. – Проповеднику подобает вести себя чинно, благородно, степенно. А ты что вытворяешь? Тайга – не стадион. Тут надо ходить рассудительно.

Лицо у Мишки было жарким – хоть прикуривай.

Когда подоспел Хирург, от него валил пар, что от рабочей лошади. Он осторожно снял рюкзак и, отдышавшись, объявил Гегелю:

– Мы на тебя, богомолец, скинем сейчас ещё пару мешков. Вот тогда посмотрим, каким ты станешь чемпионом.

– Сам не понимаю, – извинился Гегель и сдвинул шапку на затылок, обнажив мокрый лоб и зашитое ухо. – Какая-то лёгкая сила понесла меня – остановиться не мог.

– Я из-за тебя, шального, чуть было весь наш весёлый запас не расколотил, когда упал на бегу между кочек, – запыхавшись, упрекнул Гегеля Хирург. – Ты зачем поскакал, будто кенгуру? Некрасиво так, Вася. Господь чему учит? Он учит помнить, любить и заботиться о любом и каждом. А ты, Вася, забыл все господние заповеди и помчался, как литерный поезд. Из-за тебя, понимаешь, товарищи твои чуть было лёгкие не порвали. Может, это лечение моё имеет такое реактивное свойство? Но не думаю.

– Виноват, – осознал Гегель. – Честное слово, не знаю, что приключилось. С чего меня так потащило. Будто бы снова голос был.

– Голос – это хорошо, – одобрил Хирург. – Только ты, Вася, всё равно не забывай, что не один. Шествуй плавно, иначе тебе может выйти какое-нибудь наказание. К примеру, убежал бы так, что тебя и не видно, а тут следующий шатун навстречу. Вот он бы обрадовался. Ты такой шустрый, живой. Медведь тебя и проглотил бы в одну секунду. Мы бы только косточками твоими полюбовались. Так что, Вася, помолись и выпроси прощения. Иначе, я тебе напоминаю, бедой какой-нибудь тебя свыше покарают, а мы и помочь не успеем.

Гегель сел на пенек и глобально, по-ленински, задумался.

Перекурили и снова двинулись в путь. Стало смеркаться, но идти было уже недалеко.

Проповедник теперь плёлся позади всех, осторожно пропуская под ногами болотные кочки, разговаривал с Создателем, винясь и сокрушаясь.