Восход над деревом гинкго

Макото, волей судьбы оказавшийся вдали от полей сражений, почти успел забыть, что земли их пожрала и выпотрошила война. Легко забыть о чужой боли, когда хватает своей.

Сацуки и Ханзо молча обводили взглядом берег, усыпанный трупами и обломками кораблей, которые исторгло из себя море. И даже ветер, гулявший над беспокойными водами, не мог развеять тяжёлый запах разложения, словно поселившийся здесь навечно.

Это была маленькая деревня – уже третья на их пути. И такая же безмолвная. Если не считать мрачный шёпот прибоя. Дома выгорели дотла, до леса огонь не добрался только благодаря заполненным водой рисовым полям. Дорожки были покрыты толстым слоем пепла, который тихо хрустел под ногами и поднимался в воздух при каждом шаге, – берег стал абсолютно чёрным.

– Похоже, мы снова без нормального ночлега, – сказал Макото, обходя обгоревшего мертвеца в самурайских доспехах, тот по-прежнему сжимал в руке сломанную катану. Неподалёку лежали две расколотые глиняные бочки, в которых люди держали огненных драконов, – похоже, именно выпущенные на волю заклинания огня стали причиной пожара. Люди, захватившие деревню, попытались встретить Рэй боем и проиграли. Макото порадовался, что им на пути не попались ни те, ни другие.

Ханзо поднял с земли маску – точно такую же, как носил сам. Рядом лежала голова Шинокаге, тела поблизости видно не было.

– Значит, твои собратья тоже не смогли справиться со змеюкой, – хмыкнул Макото. – Ничего эту стерву не берёт.

– Я не понимаю, – подала голос Сацуки. – Почему она напала на людей? Они же с Такаюки заключили союз…

– Кто знает, – пожал плечами Макото. – Может, эти люди были с такими союзниками не согласны. Или сама Рэй передумала. Одна Бездна знает, что творится у змеюки в голове.

– Если она пойдёт войной на Хиношиму…

– У тебя станет на одного сумасшедшего братца меньше – радуйся, – Макото оглядывался по сторонам, прикидывая, куда направиться, чтобы разбить лагерь и переночевать.

– Бесчувственный чурбан, – пробубнила Сацуки. Она держалась на удивление хорошо, хоть Макото и слышал, как быстро колотится её сердце, чуял кислый запах страха, исходивший от её кожи. От Ханзо её состояние тоже не укрылось – он старался держаться к Сацуки ближе, готовясь защищать от любой опасности. В том числе и от Макото.

– Так уж сложилось, – беспечно ответил тот. – Мне нет дела ни до людей, ни до ёкаев, которых я знать не знаю. До многих из тех, кого знаю, мне дела тоже нет. – Он выразительно взглянул на Сацуки. – Лисы заботятся только о своих.

Они покинули деревню, задержавшись лишь для того, чтобы Сацуки почтила мёртвых молитвой. Макото смотрел на лес, далеко за которым пряталась гора Хого, оставшаяся без присмотра Хранителей. Мир, который они строили и оберегали почти тысячу лет, в одночасье рухнул. Наверное, никто и представить не мог, что всё обернётся вот так. Опасаясь людей, Хранители не заметили, что прямо на их земле затаился куда более сильный и опасный враг. Враг, с которым никто не смог совладать. Враг, который оставляет после себя лишь пепел.

Макото повернулся к морю. Чёрные волны беспокойно бились о берег, и где-то за ними лежала Хиношима. На фоне серого неба темнела фигура Ханзо. Он смотрел на Сацуки, которая застыла в молитве и, кажется, тихо плакала, думая, что никто не видит. Как Макото оказался здесь? С демоном и человеческой девчонкой, которых совсем не знал. И они, не раздумывая, пошли с ним, чтобы спасти того, кого не знали. Макото бы никогда не сделал ничего подобного ни для одного из них. Он бы без колебаний позволил им умереть.

Макото подошёл к воде и остановился возле Ханзо. Тот, оторвав взгляд от Сацуки, хмуро уставился на Макото. В зыбком свете угасающего дня он выглядел особенно грозно, лезвие ножа, который был зажат между зубов маски, тускло блестело.

– Я не понимаю… – сказал Ханзо и отвернулся к морю.

– Что?

– Люди постоянно умирают. Почему именно эти расстроили госпожу?

– Люди постоянно умирают, – согласно кивнул Макото. – Но одно дело знать об этом, другое – видеть своими глазами. Особенно когда понимаешь, что старый глупец на троне, который отправил их на смерть, – твой отец. Но жизнь жестока, несправедлива и всегда заканчивается смертью. Чем раньше твоя нежная госпожа свыкнется с этой мыслью, тем лучше.

– Оскорбление императора карается смертью, – как бы невзначай бросил Ханзо.

– Поразительно, да? – вздохнул Макото. – Люди умирают даже за такую мелочь, как слова. Но кто знает, – он обернулся и посмотрел на хрупкую фигуру Сацуки, плечи её подрагивали, – если тебе удастся сохранить жизнь маленькой императрице, может, что-то в этом мире и переменится. А может, – он отвернулся, – не переменится никогда.

– Я сделаю ради госпожи всё что угодно, – отозвался Ханзо.

– Я в этом не сомневаюсь, Ханзо. – Уголок губ Макото дрогнул. – Я в этом не сомневаюсь.

Красное солнце медленно тонуло в море. Ветер подхватывал с берега запах смерти и нёс его в сторону Гинмона, рассказывая о тех, кто уже никогда не вернётся домой.