Восхождение богов

Ни капли сострадания не вызвала эта речь в душе Никлоса, в которой и так творилось невесть что. Он чувствовал, как его разрывает на куски, а потом сшивает заново. Чувствовал невыносимую боль, идущую откуда-то снаружи. Его растягивало на части, и посередине этого каната сидела черная пиявка, пытающаяся высосать из него все соки.

– Селеста, – прошептал он, впадая в забытье.

– Скоро умрет. И вы встретитесь в посмертии, если оно остается, когда сгорает мир.

* * *

Вновь открыв глаза, Ник обнаружил, что остался один. Мора покинула его, но яд продолжал действовать.

– Дрянь, – выплюнул он, погружаясь в себя.

Мужчина чувствовал – что-то пошло не так. Что-то случилось с носителем ариуса. Младенец страдает. Он оказался на грани, и это было так сильно, что Никлосу почудилось дыхание смерти. Он вкушал этот запах, погружаясь внутрь себя. Ему нужно выбираться. Он должен остановить эльфов, прежде чем они откроют мост.

Напрягая руки, раз за разом Ник пытался призвать нориус, но пиявки Моры сидели крепко, сжимая его связь. Как же это было обидно! Сила только вернулась к нему, но раз за разом он не успевает ею воспользоваться и оказывается в цепях. Ни одной удачной попытки. А ведь прежде он был воистину всемогущим. Никто не смел перейти ему дорогу!

От бессилия Никлос завопил, но изо рта вырвался лишь стон вместе с каплями бурой жижи, от которой запершило в горле, и все вокруг на миг потемнело. А когда зрение вернулось, перед ним в золотистом, призрачном сиянии стоял Ктуул. Его учитель улыбался, глядя лукаво, чуть ли не ехидно, как если бы все это было забавой. Очередной игрой.

– И ты позволишь ей вот так себя победить? Связанный, прикованный, избитый, почти живой труп – блестяще! Мой ученик сдался перед какой-то эльфийкой, одержимой бредовыми идеями. Молодец! Продолжай в том же духе, и к завтрашнему дню от тебя ничего не останется. Не будет никого, кто сможет ее остановить.

Ник укоряюще глянул на Ктуула и поперхнулся кровью. Бурая жидкость на полу отливала маслянистой чернотой, а во рту образовалась гнилая слюна, высасывающая из него все соки.

– Ты можешь остановить свою непокорную «дочь».

– Мм-м. Да. Могу. Но зачем, если ты можешь это сделать? Зачем упрощать задачу, когда это станет отличным испытанием твоих сил? Твоих границ. Ты же хочешь увидеть, что за ними? Хочешь почувствовать истинную мощь, сокрытую в тебе? Твои предки загнали себя в узкие рамки, чтобы не смущать подданных подлинным величием, но ты больше не король. Сам себя низверг с трона. Больше не нужно сдерживаться.

– Я не понимаю! Каждая попытка обратиться к нориусу лишь ускоряет гниение. Мне, наоборот, приходится сдерживаться, чтобы сразу не превратиться в ахийскую тварь!

Ктуул обошел вокруг пленника, заставляя того нервничать, когда старый бог оказался позади, и буквально нашептал подходящий способ:

– Но ты ведь не знаешь, что будет, если дойдешь до конца. Не знаешь, чем закончится слом всех оков. А может… может, стоит попробовать нечто бо́льшее? То, перед чем нет запретов. Может, стоит вызвать в себе иную силу? Попробовать призвать ее?

– На том конце – не проснувшийся младенец. Как ты себе это представляешь?

Призрачная рука опустилась на плечо Никлоса, и Ктуул оказался перед его лицом. В глазах вечного горели тысячи радужных звезд в золотистой оправе. Он буквально светился силой, непоколебимой мощью и уверенностью в своем ученике.

– А ты попробуй. В противном случае твоя слабость обернется крахом для нас всех.

* * *

Давно растворился в воздухе Ктуул. Погасли огни шатра, а за его пределами воцарилась могильная тишина. Ахийские твари будто заснули, хоть им и неведом сон. А куда отправилась сама эльфийка, Ник мог только гадать. Его смущало движение силы. Ощущение, что ребенок где-то поблизости, переполненный такими яркими, взрослыми эмоциями, которые не должен испытывать. Там были и гнев, и отчаяние, и бесконечная ранимость, и затаенная усталость, рожденная в поступках. Весь этот комок чувств взрывался вспышками, заставляя нити, связывающие ариус и нориус, дрожать, как в предвкушении. Как если бы приближалось долгожданное воссоединение.

Натянув цепи, Ник оперся на искалеченные ступни, морщась от боли. Мора перерезала сухожилия, лишив примитивного шанса на побег. Он должен быть искалечен, чтобы ее яд действовал, лишая его воли и превращая в тупое орудие ее желаний.

Так больше не могло продолжаться. Если она права, то уже сегодня эльфы вместе с Селестой ступят на мост и умрут. А оставшиеся лишатся последней защиты лесов и попадут прямо в когти ахийских тварей. Он не мог этого допустить. Если нужно довериться словам Ктуула, он так и сделает. Ведь было что-то такое в воздухе, говорящее, что все не так просто. Что есть шанс.