Восточные страсти

— Если бы в моей жизни появился человек, способный завоевать мое сердце, я не стала бы этому сопротивляться, — сказала Элизабет. — Так я и пыталась поступить в случае с Ронни. Насколько неуклюжей была эта попытка, мы видим теперь обе. Я готова сделать все, что от меня зависит, чтобы преодолеть свою страсть, но надежда — это самое сильное чувство, она отказывается умирать. Она пережила и первую, и вторую его женитьбу. Не знаю, выживет ли она, если он женится в третий раз, но пока он остается холостяком, я день за днем повторяю себе, что у меня остается шанс обратить на себя его внимание.

Руфь вдруг поняла, что ей нужно высказаться жестко и прямо.

— Ты и так уже достаточно искалечила себе жизнь, — сказала она. — Допустим, есть такая возможность, что Джонатан вдруг заметит тебя и поймет, что любит. Но я уже однажды сказала тебе — козыри не на твоей стороне. Когда мы видели его в последний раз, он был чрезвычайно увлечен твоей подружкой, Эрикой фон Клауснер, и я бы могла держать пари, что с ней у него завяжется роман гораздо быстрее и легче, чем это могло бы произойти с тобой.

— Вот это меня больше всего и страшит, — промолвила Элизабет. — Неужели я никак не могу помешать этому?

— Лежа больной в своей постели, едва ли, — сказала Руфь. — Ты можешь составить конкуренцию Эрике и всем другим женщинам, что очарованы им, при условии, что будешь жива и здорова. Либо ты отступишься от цели и будешь всю жизнь хныкать и жалеть самое себя, либо ты станешь бороться за то, во что поверила. Ты поверила, что любишь Джонни. Найди способ доказать это — и не спрашивай моих подсказок. Делай то, что считаешь необходимым, и он будет твоим. Все в твоих руках.

II

Пышное буйство красок, звуков и запахов, в которое окунался приехавший в Джакарту путешественник, не оставляло для него сомнений в том, что он действительно оказался на Востоке. Даже молы, пирсы и доки выглядели иначе. Лишь в одном они напоминали огромный гамбургский порт: и там, и здесь было огромное скопление стоящих на якоре иностранных судов. Однако на этом сходство и заканчивалось. Здесь были клиперы — в большинстве принадлежавшие «Рейкхелл и Бойнтон», — из Великобритании и Соединенных Штатов. Здесь стояли парусные суда из Голландии и Франции, Португалии и Испании. Были пришвартованы многочисленные мореходные джонки вкупе с бессчетными крошечными сампанами[22] и неуклюжего вида дхау, которые доставляли товары с Аравийского полуострова на Восток. Пряные запахи кухни витали в раскаленном воздухе и перемешивались с благоуханием цветов и тем особенным ароматом гниющей растительности, который всегда сопровождает путешественников в тропических странах. Стоял острый запах арахисового масла, но еще сильнее отдавало неведомыми специями и приправами. В Голландской Ост-Индии произрастали многие породы пряностей, которые в то время пользовались спросом в Европе и Северной Америке, и экономика островов, особенно главного из них, Явы, вращалась вокруг этих редких, экзотических растений.

Эрику фон Клауснер приводило в восторг все, что она видела и слышала. Она пыталась запомнить виды, открывшиеся ее взору. Отъехав недалеко от джакартского порта, ее экипаж вынужден был сбавить скорость, чтобы преодолеть вброд мелкую речушку. Здесь она заметила несколько туземок с длинными, распущенными волосами. Они были по пояс обнажены, а талия их была обернута в яркую материю. Они стирали белье самым примитивным из известных способов — с помощью пары камней. А вокруг в огромном количестве были рассыпаны крошечные лачуги, по узким улочкам двигались толпы народа, среди которого сновали совершенно голые дети. Большинство же взрослых мужчин, поголовно вооруженных метательными ножами, довольствовались набедренной повязкой из хлопка. Все они были небольшого роста, коренасты и имели вид очень независимый.

Эрика полагала, что, поскольку Джакарта считалась душою и сердцем Голландской Ост-Индии, здесь должно бы быть много голландцев, но это, похоже, оказалось ошибкой. Только изредка попадались ей на глаза светлые волосы и бледная кожа.

Райнхардт Браун, который ехал в экипаже вместе с ней, пребывал в прекрасном настроении. Теперь он обратился в холеного немецкого дворянина — высокий, тугой воротничок, камзол и жилет. Вытянувшись в струнку, он жадно вглядывался в полуобнаженных женщин, которые постоянно встречались им по пути. Эрика испытывала стойкое презрение к этому человеку и не обращала на него внимания.