Вот почему я врач. Медики рассказывают о самых незабываемых моментах своей работы

В этом было все. Престижное распределение. Национальные институты здравоохранения. Мне предстояло стать офицером на службе общественного здравоохранения США, и работа имела прямое отношение к гастроэнтерологии – моему новому узкоспециальному интересу. Поэтому я сказал:

– Это прекрасно.

Я прошел несколько собеседований и получил работу. Коллеги очень поддерживали меня – не без сарказма. Они говорили: «Ты едешь в холерную больницу. Это потрясающе! Когда вернешься, сможешь справиться со всеми случаями холеры в Бостоне!» Типичный снобизм врача, отучившегося в Гарварде. Если чего-то нет в Бостоне, этого не существует. Так что кого это вообще заботит? Между тем холера убивала два миллиона человек в год.

Так или иначе, но я был в восторге. И я отправился в Восточный Пакистан с женой и десятимесячным ребенком.

Холера убивает людей, высасывая всю жидкость из тела. Они умирают за пару часов.

В то время теория гласила, что каким-то образом холерная палочка или ее токсин отравляет натриевый насос – механизм, посредством которого натрий (соль) и, следовательно, вода реабсорбируются в кишечном тракте. Боб Гордон, клинический директор лаборатории, обладал блестящей интуицией. Мы уже знали, что натрий, проходя через мембраны, создает на стенке кишечника электрический заряд в несколько милливольт. Таким образом, если холерная палочка парализует натриевый насос и натрий не движется, это должно изменить электрический заряд на стенке кишечника. Поэтому Боб предложил:

– Почему бы тебе не придумать способ измерения электричества внутри кишечника?

Если бы мы могли это сделать, то знали бы, верна ли теория о причинах смерти от холеры.

Затем капитан Военно-морского флота Роберт А. Филлипс, незадолго до того назначенный директором лаборатории, сказал:

– Кажется, я знаю кое-кого в области медицинской электрофизиологии – Ганса Уссинга.

У Ганса была лаборатория в Копенгагене, где он разработал нечто под названием «камера Уссинга». Это пространство, где можно было провести эксперименты с лягушачьей кожей, которая способна перекачивать натрий, и измерить влияние различных химических веществ.

Я съездил в Копенгаген на пару месяцев и увидел, как работает система, благодаря чему мы придумали способ измерения электрического заряда в кишечнике живого человека. Потом я вернулся в Дакку, и мы приготовились. Электрический заряд в кишечнике мы планировали измерять с помощью рН-метра. Для этого пациент должен был проглотить трубку, чтобы она достигла кишечника. Затем мы приложили бы другую трубку к коже предплечья. Мы думали, что, измерив электрический ток между ними, сможем измерить и электрический заряд стенки кишечника.

Пока шла подготовка, я рылся в старых книгах и журналах в лабораторной библиотеке и наткнулся на статью, в которой описывалось измерение электрического потенциала у животного. В ней было указано, что добавление сахара на слизистую оболочку кишечника повышает электрический потенциал. Я подумал: вот хороший способ проверить, действует ли наша система. Итак, у нас был пациент, который проглотил трубку, и мы ввели нейтральный раствор в кишечник. Затем мы сменили обычный солевой раствор на содержащий глюкозу. Я как раз сидел у прибора, наблюдая за стрелкой, которая измеряла электрический потенциал, когда стрелка рванула вверх.

Именно в этот момент мы поняли, что можно измерить активность транспорта натрия у человека не только в нормальном состоянии, но и при симптомах холеры. Именно тогда мы поняли, что теория, объяснявшая причины смерти от холеры, неверна. Мы увидели, что натриевый насос не был парализован. Мы увидели, что добавление сахара стимулировало электрический заряд. На самом деле электрическая активность резко возросла.

Мы были очень взволнованы, очень довольны. Мы с лаборантом танцевали по лаборатории. Мы доказали, что у нас отличная система. Затем вошел Норберт Хиршхорн, руководитель клинических исследований, и спросил:

– Чему вы так радуетесь?

– Система работает! Мы ввели глюкозу, и электрический потенциал увеличился именно так, как и должен был, – ответил я.

Он воскликнул:

– Потрясающе! Это доказывает, что, добавив глюкозу, мы подстегнем натриевый насос и таким образом сможем лечить пациентов.

Вообще-то, доктор Филлипс выдвинул эту идею несколькими годами ранее, но, когда он попытался лечить пациентов на Филиппинах, эксперимент провалился. Концентрация ингредиентов в растворе оказалась неправильной, и несколько маленьких детей умерло. Так что теперь Филлипс не хотел иметь ничего общего с этим способом лечения.

Но доктор Хиршхорн счел идею отличной. Конечно, как ученый, я заметил:

– Берт, вы забегаете далеко вперед: пока рано говорить о практическом использовании. Мы все еще на этапе лабораторных исследований. Это эксперимент. Мы просто показываем, что теория верна.

– Нет, нет, нет. Думаю, мы действительно должны использовать метод на практике, – сказал он и пошел к доктору Филлипсу.

Однажды обжегшись, Филлипс заявил:

– Ни за что. Не хочу проходить через это снова.