Возлюби ближнего своего

В городе этим вечером отмечали какую-то круглую дату. В момент, когда отец закрыл глаза, в воздухе взорвались десятки ярких красочных шаров от праздничного фейерверка. И думаешь, как всё промыслительно — старого солдата словно провожали в последний путь залпами торжественного салюта.

Я не знаю, что меня ждёт в мои последние дни и месяцы перед уходом в вечность. Трудно загадывать, но так хочется, чтобы это было как у того простого крестьянина Василия Матвеевича Николаева — перекрестил угол дома, лёг и преставился, — но такую светлую кончину ещё нужно заслужить. А уж если Господь для чего-то и лишит меня разума, то вот бы, как ту бабулечку, что в видениях всё ходила и ходила в храм на службы и в безумии продолжала славить Христа.

Контакт

Мой хороший приятель, отец Виктор, бывший спецназовец, рассказывал мне, как он в первый раз в своей жизни надел на себя подрясник. И не только надел, но и пошёл в нём по Москве. Он ещё не был рукоположен в сан, но получил благословение на право ношения священнической одежды.

«И вот иду, — говорит, — а навстречу мне выходит дядька лет шестидесяти, здоровенный такой, и пиво на ходу из бутылки пьёт. Поравнялся он со мной, и вдруг, ни с того, ни с сего, как даст мне по носу. И сломал его, а так как, нос у меня был сломан уже раз двадцать, то кровь не пошла, но всё равно, было больно и очень обидно. За что? Ведь даже не глядел в его сторону. Раньше бы убил его, просто. Но сейчас-то я уже стал христианином, да ещё и подрясник на мне. Сдержал себя, хотя было очень трудно.

Запомнил я того мужика, благо дело было в моём районе. Встречаю его через пару дней, остановил и спрашиваю: «Ты чего же, отец, меня по носу ударил, что я тебе такого сделал»? И представь, он отвечает: «Ты меня прости, сам не пойму, какая муха укусила? Ведь я до последней минуты не собирался тебя бить, а как поравнялись, словно сила какая-то развернула, и я ударил, пьяный был. Стыдно мне, сынок, сил нет как стыдно, уж прости меня старого».

Мне тоже иногда вспоминаются такие забавные, и немного странные случаи из моей жизни. Как-то едем в автобусе, полдень, народу немного, только сидячие места и заняты. Я в подряснике с крестом, стою на задней площадке. Едем. На одной из остановок в салон заходят трое молодых ребят, лет по семнадцати, весёлые, вроде трезвые, смеются. Оно и правильно, молодые должны смеяться, потом наступит время забот и проблем, а пока можно и повеселиться.

Однако замечаю, что эта смеющаяся троица начинает постепенно смещаться в мою сторону и потихоньку так зажимать меня в угол салона на задней площадке. Вдруг один из ребят, как бы случайно, падая на спину, прижимает меня к стенке. Они уже вовсю хохочут, я отхожу в другой угол, а юноша бьётся об меня уже боком. Чувствую, назревает драка, что делать? Я не могу их бить, каноны не позволяют, а на мне ещё и крест. Смотрю на людей, что едут вместе с нами. Видят же, что молодёжь над священником куражится. Думаю, может, кто заступится, ведь я же не в Москве, я же к себе в посёлок еду, и эти люди должны меня знать. А народу забава, мужики в проход со своих мест повылезли, шеи вытянули и с неподдельным интересом ждут, будет драка, или нет.

Ладно, думаю, раз драки не избежать, тогда так, если успеем к ближайшей остановке подъехать, я выйду, а если не успеем, ну, куда деваться, сниму крест и начнём публику веселить. Но всё «испортила» одна пожилая женщина, она сидела к нам боком и держала перед собой большую сумку на колёсиках и инвалидную тросточку. Так вот эта самая бабушка и закричала на молодёжь:

— Вы что же это делаете!? Как вам не стыдно, на священника руку поднимать!

И что вы думаете? Ребятки поутихли, отошли от меня в сторонку и так же похохатывая, вышли на первой же остановке.

Понятно, что потом подошёл я к моей спасительнице, поблагодарил её и спрашиваю:

— Матушка, почему ты за меня заступилась? Вон ведь, здоровые дядьки едут, а никто и пальцем не пошевелил, а ты закричала?

— Ой, батюшка, всё просто. Нас с родителями, когда мне было всего пять лет, выслали, как семью кулаков, на север и загнали голых и босых на болота. Нас, таких семей, там много было. Сказали, мол, хотите — живите, не хотите — подыхайте, как хотите. Вот тогда, если бы не помогали мы друг другу, не заступались бы один за другого, не выжили бы. Там и молиться научилась, все мы тогда только на Бога и надеялись, и выжили. А сейчас я даже рада, что смогла вот хоть на старости лет за священника заступиться. Так на душе радостно.

Живём мы, сельские священники, скромно. Может перед кем и стоит проблема, как и во что одеться, где и какую одежду покупать, а вот у меня такой проблемы нет вовсе. Меня полностью, за исключением мелочей, одевает секонд хэнд. Люди приносят в храм много тряпок, что уже не хотят носить, а что-то от усопших осталось. И моя староста Нина, молодец такая, никогда не забывает про батюшку. А я человек к одежде не притязательный, за модой не гонюсь, так что за всё, слава Богу.