Возвращение Дикой Розы

— Прости меня, мама, но мне не хочется говорить об этом. — И опять замыкался в молчании.

Сеньоре Бусти было больно видеть страдания сына, когда она ничем не могла ему помочь. В эти дни она особенно часто вспоминала время, предшествующее появлению на свет Роберто. Она постаралась забыть ту боль, которую пережила тогда, и ей казалось, что те черные дни спрятаны самой глубине ее души. Однако теперь прошлое оживало перед ее мысленным взором с такой яркостью, как будто эго происходило только вчера.

Размышления доньи Энкарнасьон прервал дверной звонок. Она поспешно направилась, чтобы отпереть дверь и, к своему удивлению, увидела на пороге Роберто. С первого взгляда было ясно, что сын чем-то необычайно взволнован.

— Добрый день, Роберто, я рада тебя видеть. Проходи, я сварю тебе кофе, — сказала донья Энкарнасьон, впуская сына в гостиную.

Роберто последовал за ней и сел на диван напротив того кресла, где обычно сидела его мать.

— Спасибо, мама, я не хочу сейчас кофе. Мне надо с тобой поговорить.

Донья Энкарнасьон пристально посмотрела на его лицо и поняла, что разговор будет непростым. Она постаралась принять как можно более спокойный вид.

— Тем более кофе не помешает, особенно мне. Через пять минут все будет готово.

Она проследовала на кухню, где начала, хлопотать над i кофейными приборами, стараясь не выдать своего волнения. Через несколько минут она внесла в гостиную поднос с дымящимся кофейником и маленькими чашечками, а также достала из небольшого бара коньяк и налила его в маленькие рюмки.

Роберто отхлебнул кофе, и, несмотря на напряженный вид, на лице его отразилось удовольствие.

— Спасибо, мама. Никто не умеет так замечательно готовить кофе, как ты.

— На здоровье, сынок, — отозвалась донья Энкарнасьон. А потом серьезно посмотрела на сына и спросила: — Так о чем ты хотел со мной поговорить? 

Роберто устремил на нее внимательный взгляд и сказал:

— Мама, почему ты никогда не рассказывала мне об отце?

Энкарнасьон Бусти почувствовала, будто у нее внутри что-то оборвалось. Она молчала, собираясь с мыслями. Вопрос, которого она опасалась столько лет, наконец прозвучал.

 — Я не считала нужным говорить тебе о человеке, который жил далеко от нас и не имел никакого отношения к нашей жизни, — ответила донья Энкарнасьон.

Но Роберто смотрел на нее не отрываясь:

— Мама, скажи мне теперь, кто мой отец?

«Что я могу ему сказать?» — подумала донья Энкарнасьон. Она смотрела прямо перед собой, но видела не свою привычную гостиную, а то, что произошло тогда в Европе тридцать пять лет тому назад. «Боже, как летит время». — подумала она.

— Мама, скажи мне правду. Действительно мой отец итальянский граф?

— Да, это правда, — медленно ответила Энкарнасьон Бусти. — Твой отец граф Роскари.

— Но почему ты ничего никогда не говорила? — почти с отчаянием спросил Роберто.

Донья Энкарнасьон молчала. Она как бы погрузилась в воспоминания. Тридцать пять лет назад молодая танцовщица Энкарнасьон Бусти познакомилась с графом Роскари.

Ей тогда было двадцать пять лет, и она была ведущей солисткой фольклорного балета «Рио-Гранде». Если бы в то время в театре проводился конкурс красоты и зрительских симпатий, Энкарнасьон, без сомнения, выиграла бы его. На фотографиях тех лет можно было видеть ее великолепные пышные волосы, стройные, сильные ноги профессиональной танцовщицы, безупречную фигуру. Но фотографии не могли передать того неотразимого обаяния, сочетания внутренней энергии, темперамента и огня и в то же время мягкой женственности, которые так заставляли биться сердца мужчин, которым доводилось видеть Энкарнасьон Бусти на сцене или в жизни.

В тот год балет «Рио-Гранде» с успехом гастролировал по Европе, и именно во время гастролей Энкарнасьон покорила сердце молодого итальянского аристократа Максимилиано Роскари.

Максимилиане увидел ее первый раз в Лондоне. Он был восхищен и после окончания спектакля отправился за кулисы с огромным букетом цветов и приглашением поужинать вместе. Энкарнасьон, хотя и польщенная, отказалась: она привыкла к таким знакам внимания и знала, как легко утратить свое достоинство в артистическом мире. Но граф не отступал. Из Лондона он последовал за балетом в Испанию, где у него были родственники по материнской линии и где он каждый вечер приходил на представление, а потом являлся за кулисы.

Графу Максимилиане Роскари было уже больше тридцати лет, но он был не женат. Энкарнасьон разбудила в нем настоящую страсть, и он обрушил на нее целый вихрь подарков, комплиментов и ухаживаний. Довольно скоро молодая балерина привыкла к нему и между ними установились приятельские отношения. Максимилиано хотел большего и клялся Энкарнасьон в своей любви.

— Может быть, это правда, но наша любовь не имеет будущего, — говорила танцовщица.

Наконец после двух месяцев неотступного ухаживания графу Роскари удалось сломить сопротивление Энкарнасьон. Во Франции их гастроли заканчивались, и Максимилиано уговорил ее поехать на Лазурный берег на виллу, которую он снял.