Возвращение к людям

— те разнообразные формы и виды животных, появившихся в долине и раскинувшихся лесах предгорий, были приспособлены для этой жизни лучше нас. Мы не успевали замечать всех перерождённых — только самые многочисленные животные, с кем сталкивались охотники прерий, получили общие названия — такие, как овцебыки, кролы, джейры. Свинорылы — прозвище, данное нами для подземного жителя, укоренилось среди охотников, так же, как Пхаи — за характерный звук, издаваемый этими потомками лошадей при дыхании. Бурокрысы и просто крысы-трупоеды, почти не появлялись в долине, предпочитая совершать набеги на низины и на окраины болот. Вороны — за ними так и осталось их наименование. Только теперь люди стали ставить ударение на первом слоге, как и следовало их называть. Птиц в прериях теперь хватало, но величины и злобности первых, почти ни один вид не достиг, чем была вызвана подобная избирательность, мы не знали… Такими же большими стали, редко попадающиеся, лебеди, дрофы и, достигшие чудовищных размеров, степные орлы. Больше всего в разнотравье стало джейров — от производного, джейран. Они почти не изменились в росте, но стали ещё более неуловимыми — в беге им не было равных. Очень часто незадачливому охотнику, попытавшемуся попасть стрелой или копьём в это рогатое подобие козы, джейрана и сайгака вместе, оставалось только видеть, как его добыча, буквально в последний момент, ловко уворачивается от смертоносного жала и огромными скачками уносится прочь. В долине, недалеко от Каменных Исполинов, жили дикие собаки, чем-то походившие на нашего

Угара, но более разнящиеся по комплекции и расцветке окраса. Они не боялись людей — сами, порой, преследовали одиночек, и тогда от охотника оставались только окровавленные клочья да поломанное оружие и обрывки одежды… Но, даже, если кому-то удавалось ускользнуть от хищников, полученные раны редко оставляли шансы на выживание. И, если человек не мог покинуть место сражения, на запах крови мгновенно сбегались многочисленные трупоеды. Из подземных нор, расщелин и провалов выползали свинорылы, прибегали крысы или более мелкие, но не менее кровожадные зверьки, нападавшие на раненого скопом… Даже насекомые, внешне не очень опасные, при большом скоплении становились грозным врагом. Они достигали порой устрашающей величины — как пауки-мохноноги. Эти были с голову человека.

Они не жалили, но имели острые жвалы, которые без труда прокусывали самую крепкую обувь. Достаточно было нескольким десяткам навалиться на тушу убитого животного, как через час-другой, от неё оставались лишь обглоданные кости. Но, как ни быстро менялась природа — так же быстро спешили за ней и мы, приучаясь жить по новым, для себя, законам. Больше не было магазинов, в которых можно было приобрести что-либо, без особого труда, и всё, в чём нуждались люди, приходилось либо изготавливать самим, либо выменивать или искать среди руин. Самой острой необходимостью было лекарство. Док, по мере своих поисков, методом проб и ошибок, уже обнаружил множество трав и растений, пригодных для этой цели. Мы, обеспеченные счастливой случайностью, могли, не заботиться об этом, по крайней мере, какое-то время…

Мы редко встречались — мне нечего было делать в разнотравье, а те, кто отваживался искать что-либо в городе, не хотели здесь долго задерживаться

— всё же, жизнь в долине была веселее. Там люди могли общаться меж собой, хотя для этого приходилось пребывать по несколько дней в дороге. Кроме того, в городе было мало пищи, за мрачными могильными холмами, редко попадались случайно забредшие сюда живые существа. Тогда я старался не упустить такую возможность, чтобы, хоть немного, разнообразить наш рацион.

В такие дни девушки веселились, как дети, и я радовался вместе с ними.

Овцебыки в руинах не появлялись — скудная растительность, едва начавшая пробиваться сквозь слои засохшей грязи и песка, не могла обеспечить их достаточным количеством, для пропитания. Со временем, как я предполагал, все холмы покроются травами, молодыми побегами кустарника и деревьев. И тогда уже никто не вспомнит, что здесь, когда-то, был город… Но пока этого не произошло, район, отделённый от остальной части долины скалами и водой Синей реки — с юга и запада и чудовищным разломом и громадным болотом — с севера и востока, был так же пуст и тих, как в первые дни…