Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

– Да нет, – спокойно покачал головой Бутко. – Какие могут быть соображения личного характера... после предательства. Так... вообще. Есть ли смысл?

Соколовский немного помолчал и, вздохнув, произнес:

—Есть смысл, Михаил Альбертович. Есть. Нам обязательно нужно дать им какие-то дополнительные ключики к вам. Зацепки. Которые неминуемо затем превратятся в соответствующие... что?

– Рычаги воздействия, – закончил фразу Михаил Альбертович.

– И стимулы, – осторожно добавил Иванов.

– И стимулы, – милостиво согласился резидент и снова посмотрел на Бутко. – Так что... Михаил Альбертович. Будем интенсивно готовиться к встрече с нашей... как вы ее назвали, Кармен. Кстати, почему именно Кармен, а не, скажем, Далила? Еще ведь более коварная обольстительница. И про нее тоже опера есть. Да, Олег Вадимыч?

– Есть, – подтвердил Олег Вадимыч и на всякий случай уточнил: – Сен-Санса. Кстати, неплохая опера.

– Неплохая, – согласно кивнул Соколовский, но, подумав, добавил: – Хотя, пожалуй, нет. Далила тоже не пойдет.

– Почему? – спросил Иванов.

– Потому что... слишком печальный удел достался объекту ее коварства. Бедный Самсон, лишенный по ее милости волос, потерял вместе с ними и всю свою силу и в конечном итоге безвременно погиб. Как и карменовский Хосе. Нет, мы ее лучше назовем Цирцея. Это будет более соответствовать складывающейся ситуации.

– А кто такая... Цирцея? – вопросительно посмотрел на шефа Бутко.

– А это нам сейчас пояснит товарищ старший лейтенант Иванов, – тут же сделал перепасовку шеф.

– Цирцея... – после некоторой паузы начал пояснение товарищ старший лейтенант, – это такая... волшебница мифическая. Если не ошибаюсь, дочь бога солнца Гелиоса. Одна из действующих лиц гомеровской «Одиссеи». Своими чарами околдовала приставшего к ее острову Одиссея и более года удерживала его у себя в плену.

– Вот! – поднял вверх палец Соколовский. – Обратите внимание, первое совпадение. В обоих случаях речь идет о сроке в один год. Почему же еще нашей Матрене больше всего подходит сравнение именно с этой недостойной дщерью славного бога?

– Может быть... – ответил снова поймавший на себе взгляд вопрошающего Иванов, – потому что Цирцея захотела превратить товарищей обольщенного ею Одиссея в свиней?

– Резонно, – согласился вопрошающий. – В каком-то смысле имела место попытка совершить... похожее свинство и в отношении нас. Но... самая главная аналогия, на мой взгляд, заключается в другом. Аналогия и... намек. Одиссею, по прошествии года... усилиями своей воли и... с помощью верных друзей... удалось все-таки разрушить чары коварной обольстительницы и, в отличие от Самсона и Хосе, живым и невредимым вернуться к себе домой. Посему готовиться будем ко встрече с Цирцеей.

– Готовиться... в каком смысле? – чуть прищурившись, посмотрел на новоявленного интерпретатора античного эпоса будущий непосредственный участник этой встречи.

– Прежде всего в моральном, – пояснил интерпретатор. – И эмоциональном. В свете имевшего место предательства. Его психологических последствий и... тех чувств, которые вы на самом деле испытываете по отношению к человеку, его осуществившему. Ибо человек этот, как мы все ожидаем, должен ощутить с вашей стороны полностью противоположную и, хочу подчеркнуть, абсолютно искреннюю гамму чувств. Иначе все усилия Одиссея и его друзей могут пойти насмарку.

– Понятно, – ответил «Одиссей». – А я было подумал готовиться в плане физическом.

– То есть?

– Ну... пантокрин... элеутерококк... толченый рог носорога, кора йохимбе.

– Ну, это уже само собой. Куда мы в этом деле без йохимбе.

XII