Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

– Вот именно. Что ж мы тогда плюем на объективные процессы развития? А? Это что ж получается, если европейская культура закономерно достигла однажды своего пика, то теперь все? Остановись, мгновенье, ты прекрасно? Ничего достойней и выше дальше и быть уже не может? Все, конец света, умри, Денис, лучше не напишешь. Так, что ли?

– Ну, почему... Нет.

– А раз нет, то хорош тогда человека перед отъездом культурологией всякой грузить. И вообще, Олежек... поделикатней надо, поделикатней. Больше такта. Ему ведь, кстати, не забывай, тоже красивая участь колбасного эмигранта обещана. – Соколовский с улыбкой посмотрел на будущего потенциального эмигранта. – Да, Михал Альбертыч? Что ты у нас там... в самом недалеком будущем... нефтяные скважины сверлить будешь? Где-нибудь... на Баффиновой земле[71]. Такие перспективы?

– Да, уже сверло точу, – без улыбки, спокойно ответил Михал Альбертыч и после секундной паузы, опустив глаза, добавил: – А на Баффиновой ли земле или... на Колымской. Это уже как бог даст.

– Attention, s’il vous plai, les passagers du vol numero deux cent cinquante...[72] – глуховатый негромкий голос из невидимого динамика, после короткого предварительного звукового сигнала, прервал воцарившееся за столиком немного неловкое молчание.

– Что, никак, нас зовут? Анрежистре ле багаж[73], – встрепенулся резидент, обращаясь сразу к обоим своим собеседникам.

– Да, пора, – так же спокойно, как и перед этим, произнес Бутко и медленно допил свой уже остывший кофе.

– Да, в принципе, чего спешить, можно еще посидеть. – Иванов по очереди посмотрел на своих старших товарищей, сначала на остающегося, затем на отъезжающего. – Полчаса как минимум есть в запасе.

– А, чего тянуть, – пожал плечами товарищ отъезжающий и, слегка вздохнув, добавил с кривоватой усмешкой: – Все равно ничего не высидишь.

– Ну... – безынтонационно протянул Соколовский, поболтав в руке свой бокал, – пошли, так пошли. – Он медленным движением опрокинул в рот последние десять грамм янтарной жидкости, покрывавшие донышко этого бокала, и решительно поднялся. Оба его спутника тотчас последовали его примеру.

Группа товарищей, покинув бар, прошла обратно тем же самым путем мимо справочного бюро, туалетов и пункта медицинской помощи и, завернув за угол, не спеша направилась в сторону двух регистрационных стоек, обозначенных крылатым значком «Аэрофлота» и табличкой «SU-250 Moscou».

– Я прошу прощения, – внезапно раздался голос идущего чуть сзади Бутко, катящего за собой свой компактный передвижной дорожный гардероб. – В заведеньице забыл заскочить. На дорожку.

Его спутники, шествующие бок о бок на шаг впереди, приостановились и практически одновременно обернулись.

– Конечно. Какие разговоры, подождем, – с улыбкой произнес Соколовский и, лишь только адресат его обращения повернулся и сделал шаг в обратном направлении, тут же поспешно добавил: – Михал Альбертыч! Поклажу-то оставь, чего с ней таскаться. И... документики тоже давай. Мы тут, пока ты там... дела свои делать будешь, всё и оформим.

Бутко медленно вернул свое тело в исходное положение и, после паузы (правда, совсем маленькой – секунды две, не больше), также улыбнувшись, молча подкатил к Иванову свой чемодан на колесиках. Затем, запустив правую руку во внутренний карман пиджака, он вытащил оттуда дипломатический паспорт, в темно-зеленой обложке, с вложенным в него билетом, и также без слов протянул его своему, уже фактически бывшему, шефу, после чего, завернув за угол, спокойным шагом удалился в сторону скрытых от глаз его оставшихся спутников туалетных комнат.

Проводив его взглядом, спутники подошли к первой из двух регистрационных стоек, оформлявшей пассажиров первого и бизнес-классов, перед которой образовалась небольшая очередь, правда, гораздо меньше, чем перед второй стойкой, обслуживающей всех летящих экономическим классом, – всего человек в пять. Дисциплинированно встав в хвост, спутники, перебрасываясь редкими малозначащими фразами, терпеливо дождались своей очереди и, сдав за своего убывающего товарища его багаж в количестве одного места, получили соответствующую бирку в билет и посадочный талон.

Товарища все еще не было.

– Кофе, наверно, подействовало, – прокомментировал складывающуюся ситуацию Соколовский, окидывая быстрым внимательным взглядом все близлежащее пространство просторного зала вылета и похлопывая при этом по ладони левой руки только что полученным назад паспортом. – Меня от него тоже иногда слабит. Причем тоже всегда в самые неподходящие моменты. – Засунув паспорт в боковой карман своего темно-синего пальто, он повернулся к Иванову и небрежно бросил: – Ну что... пойдем, что ли, пока в лавчонку какую-нибудь заглянем. Неподалеку.