Возвращение самурая

Старец не торопился с дальнейшим разговором: он придвинул к огню в очаге один из своих ковшей, налил туда воду, видимо, принесенную в медном кувшине; достал уже знакомый Василию кисет с чаем и плетеные из ремешков коробочки с какими-то корешками и травами; ловко замесил в свободном ковше пресное тесто и с другого конца очага поставил на угли сковороду с длинной ручкой.

Василий наблюдал за ним, не решаясь заговорить первым. Запахло травяным отваром, и вскоре по хижине поплыл аппетитный аромат свежих лепешек. Откуда-то на широком каменном краю очага, похоже, служившем и столом, появились глиняная мисочка с горным медом и желтоватый кругляш козьего сыра. Пустынник жестом пригласил Василия придвигаться поближе.

За неспешной трапезой старец назвался Дионисием, между делом кое-что рассказал и о своем здешнем житье-бытье: неподалеку в скале бьет ключ, откуда можно брать вкусную воду. А в стороне от тропы, на горной лощинке, где растет трава и немного кустарника, он устроил загон для коз и с помощью монахов поставил несколько ульев. Стережет коз и отпугивает всякое охочее до меда зверье большая пастушья овчарка, она и живет там, в загоне.

– Вот чаем, мучицей и разными там мелочами доводится разживаться у монахов, – не спеша объяснял пустынник, намазывая медом разломанную пополам лепешку. – Уважает братия мой медок и козьим сыром не брезгует.

Они прихлебывали горячий пахучий чай, обменивались незначащими фразами о здешний зиме, о том, где самая короткая дорога к монастырю. Но Василия не оставляла уверенность, что должен быть и какой-то другой, очень важный, разговор: не может быть, чтобы только нужда в ночлеге и отдыхе случайно привела его к этому очагу.

Он продолжал незаметно оглядывать свой нечаянный приют и теперь, при горящем светильничке, заметил, что в переднем углу хижины была икона Троицы старого письма. Он продолжал исподтишка рассматривать и своего хозяина, припоминая, что, садясь за еду, пустынник, однако, не благословил трапезу и не прочел положенной к случаю молитвы. В то же время, несмотря на часто упоминаемых старцем монахов из буддийского монастыря, в хижине не было ни статуэтки Будды, ни какого-нибудь иного божка.

Немало вопросов вертелось у Василия на языке, но он решил не торопиться, выждать, как будут дальше развиваться события, и лишь, не утерпев, поинтересовался, какими судьбами занесло русского человека в отроги Тибета.

– Моя судьба лежит в твоей дорожной сумке, странник, – спокойно ответил старец, наливая Василию новую порцию чая.

– Книга?! Опять эта книга! – вскрикнул Василий, резко отодвигая чашку так, что даже плеснулся отвар на зашипевшие угли. «Но как?! – завертелось у него в голове. – Неужели здесь все-таки побывал до меня Такаси Оно? А может, с книгой ждали его, а не меня?»

Но, как бы отвечая на эти невысказанные сомнения, отшельник отрицательно покачал головой:

– Твой проводник ничего не знает об этом приюте. Тебя сюда привел твой собственный Путь – это Путь Хранителя Книги. Рано или поздно, тем или иным способом Книга должна была вернуться сюда. Разве ты сам не чувствуешь, что принес ее именно туда, куда следовало? Но если в тебе еще живут тревога и недоверие – спрашивай! Я вижу, ты уже достаточно отдохнул от своих злоключений и так же, как и я, готов к долгой беседе. Говори же!

– Я хочу узнать, что это за Книга и почему она переворачивает судьбы стольких людей! – воскликнул Василий. – И наконец, кто вы такой, отче? Случайно или не случайно перекрестились наши пути? Мне надоели все эти тайны, я хочу жить как обычный простой человек…

Старец приподнял руку, как бы останавливая эту горячую сбивчивую речь, и покачал головой:

– «Как обычный» – уже не получится, сын мой.

– Почему?! Опять эта Книга? С тех пор как я получил ее в наследство…

– Не с тех пор, а раньше, гораздо раньше… Может быть, появление Книги именно у тебя и случайность… Хотя вряд ли. Но разве еще задолго до твоего появления на родине владыка Николай не сказал тебе о твоем предназначении? Ну да – он мог не успеть, или ты не был готов к тому, чтобы его понять… Ну хорошо, – и он глубоко вздохнул. – Начнем, пожалуй, с самого начала: отложим разговор о Книге и вернемся к тому вопросу, который ты задал самым первым, – обо мне.

…Кто я такой? Нет, я вижу, сегодня у нас день непростых вопросов. Кто я? Легко сказать… Кем я только не был. Ну если издалека – в детстве звали Денисом, учился на Смоленщине, в одном приходском училище с будущим владыкой Николаем Японским. Только он пошел в семинарию, а я – в гусары. Имя, наверное, обязывало: назвал меня батюшка, отставной военный, в честь Дениса Давыдова – героя войны с Наполеоном.

Ну что сказать… По службе я рос быстро. Была удалая гусарская молодость: попойки, дуэли, женщины… Была и большая, единственная любовь. Но она была замужем и брак почитала за святыню… Не знаю, чем бы все кончилось, но подоспела Русско-турецкая война 1878 года, пошел и я добровольцем освобождать «братушек», как мы называли тогда болгар.