Возвратный тоталитаризм. Том 2

Приведу рассуждения Д. Травина, руководителя Центра исследований модернизации ЕУ СПб, уважаемого экономиста, выступающего как бы с позиции «здравого смысла», но воспроизводящего самые расхожие стереотипы российской оппозиционной журналистики. Они недавно попались мне на глаза, и в контексте настоящего разбора заслуживает большего интереса, чем публицистические инвективы Г. Сатарова или Г. Юдина. Травин делит все массовые опросы на три категории. «Во-первых, когда людей спрашивают о том, о чем они думают каждый день. Во-вторых, когда мнением респондентов интересуются по проблеме, о которой они обычно не думают, но которая требует их однозначного решения. И, наконец, в‐третьих, когда задается вопрос о том, в чем народ плохо разбирается и что никаких конкретных решений от него не требует. <…> Получить представление о реальных (курсив везде мой. – Л. Г.) предпочтениях общества довольно сложно, поскольку Путин или Навальный в массовом сознании сильно мифологизируются и наделяются свойствами, которых реально не имеют. Один образ героя формируется в массовом сознании, когда СМИ его постоянно хвалят, но совсем другой – когда они рассказывают о его корысти, коррумпированности и человеческой непорядочности. Изменится картина в медиапространстве – и за пару месяцев кардинальным образом могут измениться оценки населения»

[161]. Травин полагает, что «респонденту ведь не приходится реально выбирать курс и нести ответственность за свой выбор собственным кошельком. Поэтому он скажет о своих предпочтениях в самой общей форме. И запросто изменит ответ, как только получит иную постановку вопроса или новую информацию для ответа. Так что нынешняя поддержка населением путинского курса свидетельствует, скорее, о качестве машины для промывания мозгов, а не о самих мозгах российских граждан. Все привычные нам представления о сознании отечественного обывателя могут быстро перемениться в иных условиях. Путин сразу перестанет быть популярен, если его начнут не хвалить, а разоблачать с помощью телевидения»[162]. Неясно только, когда и почему Путина вдруг перестанут хвалить и начнут разоблачать, и еще больше: кто собственно? Отметим также характерную вневременность и безличность, или точнее – бессубъектность кондициональной модальности рассуждения: «как только, если…» И далее: «Эта социология говорит не о реальной

жизни общества, а, скорее, о стремлении к идеалу. Реальный же настрой человека трудно “засечь” массовым опросом. <…> Если бы какой-нибудь профессор социологии посадит пару въедливых аспирантов покопаться в деталях реальной жизни российских граждан, мы получим о ней больше информации, чем от массовых опросов, при которых люди говорят не о своем повседневном существовании, а о ментальных конструкциях, создаваемых из страхов, желаний и фобий с поправкой на систему промывания мозгов»[163]. Итак, общий вывод: «В практической жизни все устроено совсем не так, как в головах», или: «В

действительности мы сильно искажаем наши представления об обществе в угоду моде на массовые опросы»[164]. «Итог их исследований, скорее, искажает реальную картину жизни, чем помогает понять нам существующее в обществе положение дел

»[165]. Суммирую травинские аргументы: «в действительности все иначе, чем на самом деле». Такую точку зрения скорее мог бы, на наш взгляд, разделять носитель «наивного сознания», не ведающий о проблемах методологии знания, процедурах верификации или фальсификации фактических утверждений, не подозревающий о давних дискуссиях такого рода или логике смены научных парадигм, индукционизме, конвенционализме и т. п.[166] Неведение такого рода означает, что социальные науки в России не стали самостоятельной и автономной институциональной сферой, конституированной методологической самокритикой – «институционализированными процедурами сомнения», а по-прежнему являются кустарной индустрией, мануфактурами прагматически затребованных сведений.

Первая версия (наиболее распространенная): социологи «продались», «Левада-Центр» «растлевает Золушку» (то есть демократических избирателей), как заявлял в 2013 году Г. Сатаров, сознательно задает «не те вопросы», легитимирует путинский режим (Г. Юдин, оппозиционные журналисты)[167].