Читаем Возвратный тоталитаризм. Том 2 полностью

Сами по себе эти институты не могли бы функционировать, если бы они не опирались на соответствующие массовые стереотипы и убеждения, составляющие ядро «советского человека». Исследования, проведенные за эти годы в рамках проекта «Советский человек», свидетельствуют об устойчивости многих массовых представлений, играющих важнейшую роль в поддержании коллективной идентичности, а соответственно, референции массовых запросов и базовых ориентаций (например, таких, что суммируются в наборе характеристик «государственного патернализма», милитаризма, великодержавности). Межпоколенческое воспроизводство этих символических представлений обязано функционированию не только очевидных репродуктивных институтов (школы, вуза, армии), но и самому институциональному контексту, социальной среде, допускающей подобные представления и символы. Возникающие новые институциональные структуры (например, экономические образования, формы массовой культуры или новые коммуникативные посредники) оказываются либо индифферентными, нейтральными по отношению к старым репрессивным институтам, либо малозначимыми, влияние которых легко преодолевается более мощными по характеру интересов структурами, стремящимися получить квазитрадиционную легитимацию. Такое соображение заставляет нас сделать следующее умозаключение: недостаточно ограничиться указанием на номинальную функцию института, необходимо выявить его латентные воздействия на поведение людей и социальные дисфункции в рамках всей социальной системы. Поэтому рассмотрим структуру самого понятия социального института как центральной категории в анализе системы социального воспроизводства. Речь идет о концептуальных и содержательных связях между конструкцией «хомо советикус» и конструкциями механизмов воспроизводства этого типа, оказывающегося, по выражению Левады, «институтом институтов».

Социальный институт

Социологическое понимание института заметно отличается от распространенной сегодня в российской литературе по социальным и экономическим наукам экономической концепции[353]

. В последней институт рассматривается как совокупность устойчивых правил действия, создающих организационные формы поведения («предприятие», «крупный бизнес», «государство» и пр.). Здесь понятие «институт» совпадает с понятием «организация» или специальным образом не разводится с ней. Я иначе определяю понятие «социального института»: социальный институт – это устойчивое социальное взаимодействие, воспроизводящееся независимо от персонального состава действующих лиц, поскольку оно закреплено внешним, правовым образом
. Право может быть неформальным, обычным, или формальным, кодифицированным, представленным другими институтами. Важно, что субъективно полагаемый смысл взаимодействия обусловлен не только самими акторами, но и третьими (персонифицированными, личными или генерализованными, безличными) участниками, предполагаемые нормативные реакции которых (санкции, гратификации) действующие учитывают в своем поведении. «Социальный институт» предполагает не просто регулярно повторяющуюся структуру социального взаимодействия, но и дополнительные «механизмы» (коды поведения) репродукции этих правил взаимодействия, а значит – научение им, слежение за их соблюдением (процедуры социализации), системы социального контроля над их поддержанием, возможно также – над устранением в них несогласованности и противоречий. Институт – это не только система или набор норм и правил поведения, на которую ориентируются актор, его партнер / партнеры или третьи лица, не включенные в актуальное взаимодействие, но могущие в принципе быть включенными в неопределенном будущем, поскольку все они с высокой и предсказуемой вероятностью следуют в своих ожиданиях адекватному поведению участников взаимодействия, но и условия их воспроизводства в дальнейшем.

Таким образом, в социологическом понятии социального института подчеркнута длительность взаимоотношений, их структурность и зависимость от других институтов, то есть системный характер упорядоченных отношений в обществе. Это значит, что нормы (правила), определяющие порядок социальных структур, содержат регламентирующие предписания по своему введению, использованию и ограничению, что они «независимы» от функционального назначения института (выделены из корпуса самих правил конкретного взаимодействия), а значит, передаются какими-то другими процедурами, нежели сами предписания (нормы) рассматриваемого взаимодействия. Появление институциональных подсистем – это признак «развития», идущей социально-функциональной дифференциации института (и социальной системы в целом). В культурном плане развитие означает отделение форм актуального взаимодействия от их «записи» (и содержания записи от языка их «форм»), а значит – личности акторов от самих норм.

Перейти на страницу:

Все книги серии Либерал.RU

XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной
XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной

Бывают редкие моменты, когда в цивилизационном процессе наступает, как говорят немцы, Stunde Null, нулевой час – время, когда история может начаться заново. В XX веке такое время наступало не раз при крушении казавшихся незыблемыми диктатур. Так, возможность начать с чистого листа появилась у Германии в 1945‐м; у стран соцлагеря в 1989‐м и далее – у республик Советского Союза, в том числе у России, в 1990–1991 годах. Однако в разных странах падение репрессивных режимов привело к весьма различным результатам. Почему одни попытки подвести черту под тоталитарным прошлым и восстановить верховенство права оказались успешными, а другие – нет? Какие социальные и правовые институты и процедуры становились залогом успеха? Как специфика исторического, культурного, общественного контекста повлияла на траекторию развития общества? И почему сегодня «непроработанное» прошлое возвращается, особенно в России, в форме политической реакции? Ответы на эти вопросы ищет в своем исследовании Евгения Лёзина – политолог, научный сотрудник Центра современной истории в Потсдаме.

Евгения Лёзина

Политика / Учебная и научная литература / Образование и наука
Возвратный тоталитаризм. Том 1
Возвратный тоталитаризм. Том 1

Почему в России не получилась демократия и обществу не удалось установить контроль над властными элитами? Статьи Л. Гудкова, вошедшие в книгу «Возвратный тоталитаризм», объединены поисками ответа на этот фундаментальный вопрос. Для того, чтобы выявить причины, которые не дают стране освободиться от тоталитарного прошлого, автор рассматривает множество факторов, формирующих массовое сознание. Традиции государственного насилия, массовый аморализм (или – мораль приспособленчества), воспроизводство имперского и милитаристского «исторического сознания», импульсы контрмодернизации – вот неполный список проблем, попадающих в поле зрения Л. Гудкова. Опираясь на многочисленные материалы исследований, которые ведет Левада-Центр с конца 1980-х годов, автор предлагает теоретические схемы и аналитические конструкции, которые отвечают реальной общественно-политической ситуации. Статьи, из которых составлена книга, написаны в период с 2009 по 2019 год и отражают динамику изменений в российском массовом сознании за последнее десятилетие. «Возвратный тоталитаризм» – это естественное продолжение работы, начатой автором в книгах «Негативная идентичность» (2004) и «Абортивная модернизация» (2011). Лев Гудков – социолог, доктор философских наук, научный руководитель Левада-Центра, главный редактор журнала «Вестник общественного мнения».

Лев Дмитриевич Гудков

Обществознание, социология / Учебная и научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Миф машины
Миф машины

Классическое исследование патриарха американской социальной философии, историка и архитектора, чьи труды, начиная с «Культуры городов» (1938) и заканчивая «Зарисовками с натуры» (1982), оказали огромное влияние на развитие американской урбанистики и футурологии. Книга «Миф машины» впервые вышла в 1967 году и подвела итог пятилетним социологическим и искусствоведческим разысканиям Мамфорда, к тому времени уже — члена Американской академии искусств и обладателя президентской «медали свободы». В ней вводятся понятия, ставшие впоследствии обиходными в самых различных отраслях гуманитаристики: начиная от истории науки и кончая прикладной лингвистикой. В своей книге Мамфорд дает пространную и весьма экстравагантную ретроспекцию этого проекта, начиная с первобытных опытов и кончая поздним Возрождением.

Льюис Мамфорд

Обществознание, социология