Времена и нравы. Проза писателей провинции Гуандун

Постепенно дедушка смог передвигаться, опираясь на ходунки. Поначалу Кан Лянь придерживала его рукой под мышку, а в последние несколько дней старик, держась за стену, уже мог идти самостоятельно. В это безоблачное утро, он, прижимаясь вплотную к стене и шаркая ногами у ее основания, отправился в гостиную. Кан Лянь подумала про себя, что, возможно, все самое трудное уже позади. Освещаемая яркими лучами утреннего солнца, она долго рассматривала себя в зеркале. Кан Лянь заметила, что с двух сторон от носа и под уголками рта стали глубже четыре злосчастные морщинки, которые, будто грузила, тянули лицо вниз. Это испорченное лицо со опущенными уголками губ породили в ее душе смуту: какая может быть надежда, какое будущее, все уже покоится на дне. Когда все это началось?

Может, покончить с ним? Освободить его? Кан Лянь резко подалась вперед и подтолкнула старика. Вскрикнув от страха, он поморщился от боли. В душе Кан Лянь почувствовала усиливающееся удовлетворение и равнодушно смотрела на старика, который стоял, опираясь на стену, и растерянно улыбался.

Прошло немало времени, прежде чем она помогла ему добраться до дивана и сказала:

– Не бойся, не бойся.

Старик втянул шею и скрючился всем телом, будто хотел стать меньше, превратиться в незаметную пылинку или даже вовсе исчезнуть.

Он и она. Оба старые. Оба страдали от происходящего.

За ужином Кан Лянь держала себя с мужем весьма холодно. Лю Сянцюнь почувствовал странный настрой жены и пристально смотрел на нее; в свете лампы на ее лице были заметны морщины, а само лицо покрыто обидой, будто слоем ржавчины. Он ждал, когда она что-нибудь скажет.

После ужина Лю Сянцюнь зашел в кухню, чтобы вымыть тарелки. Кан Лянь проследовала за ним и, уставившись в его спину, выдала:

– Мне не нужна похвала, да пусть даже молния в меня ударит, я этого не боюсь, но я так хочу, чтобы он умер. Или я. – Эти слова ненависти были сказаны с горечью и отчаянием и звучали, словно эхо откуда-то из бездны. Кан Лянь продолжила: – В прошлом месяце я в первый раз ударила его, из-за того что он промочил только что надетые чистые штаны. Эти старые ватные штаны я прежде распорола, постирала, нашила новую хлопковую ткань, просушила. Я потратила целую неделю на это, а он промочил их за несколько секунд. Я ударила его, я виновата.

У Лю Сянцюня защемило в сердце; удержавшись от удара, он повернулся и сказал:

– Отец всегда так жил, он тоже виноват. – Его голос был наполовину утешающим, наполовину решительным. – Старушка моя, в следующем году я уже не буду работать, будем вместе ухаживать за ним.

Кан Лянь замотала головой:

– Завод ведь процветает! К тому же тебе нравится ходить по делам в городе.

– Я состарился и уже не хочу бегать по делам, хочу лишь пользоваться ситуацией и заработать для семьи немного денег. Отец уже при смерти, ты вновь болеешь, когда я не дома, то любой телефонный звонок тревожит меня. Я очень сожалею, что мы не осознали этого раньше, – тихо ответил муж.

Кан Лянь погладила его по щеке и потянула за мочку уха, со скорбью в голосе она сказала:

– О чем тут сожалеть? Хорошо мы живем или плохо, достигли своих целей или нет, все это неважно, важнее всего твое здоровье.

Это была больная тема для обоих. В молодости они считали, что не стоит слушать брехню и лизать другим зад, угождать начальству и незаконно сдирать деньги с других. Только в старости они поняли, что финансовые трудности в семье заставляют испытывать постоянную тревогу. Под спокойной жизнью скрывается потаенное горе, которое внезапно вылезает наружу одним летним вечером. В тот вечер они оба, лениво обмахиваясь веерами, дышали свежим воздухом. Неожиданно рядом остановился блестящий автомобиль черного цвета, из которого вышел человек и непринужденно улыбнулся им. Они с удивлением узнали в нем своего старого знакомого. У него было румяное лицо и красивая рубашка в клетку замысловатого кроя. Во время беседы он неоднократно подчеркивал, что в наши дни уже никто не существует на зарплату. Ненароком он также отметил, что у него есть собственный магазин. Муж с женой обменялись непонимающими взглядами, в этот момент они почувствовали себя самыми отсталыми стариками на планете. Кан Лянь с застывшей на губах улыбкой то и дело поддакивала. Лю Сянцюнь сидел неподвижно и спокойно, будто его поразила молния; рассмеявшись, он сказал:

– Запиши наш номер телефона, чтобы в дальнейшем поддерживать связь.