Время и случай

С декабря 1962 года послом в Берлине стал бывший секретарь Смоленского обкома П. А. Абрасимов. Ему тогда было 50 лет, он был в расцвете сил и энергии, имел опыт дипломатической работы в Китае и Польше и, главное, был человеком, который быстро шел в гору в Москве. Вопросы решал быстро и напористо, что сразу привлекло к Абрасимову интерес не только руководящей верхушки ГДР, но и западноберлинской «знати». Встречи с послами трех держав в ФРГ, которые были одновременно главами военных администраций в Западном Берлине, вскоре перестали быть скучной рутиной. Через шведского консула Баклюнда был налажен с Брандтом контакт, который принял довольно интенсивный и доверительный характер. Затем речь пошла о встрече Брандта с Хрущевым, которая, хоть и была сорвана оппозицией ХДС, тем не менее расставила стрелки для последующего развития событий.

Абрасимов много занимался лично западноберлинскими делами, включая и мою культурную, молодежную, экономическую конкретику. Активность в работе он всячески поощрял, хотя был очень строг и требователен, а иногда и непредсказуем в своих решениях и поступках. Лишь со временем я начал понимать, что, имея за плечами огромный опыт партийно-аппаратной работы, он «вычисляет» зачастую такие возможные коварные замыслы и ходы у других, до каких мне сразу было бы и не додуматься. Но именно от этих ходов Абрасимов и подстраховывал себя своими подчас необъяснимыми заявлениями или поступками.

Вспоминая те дни, я часто думаю, как хорошо и интересно живется младшим дипломатическим работникам, хотя все мысли и устремления их направлены на то, чтобы поскорее взобраться вверх по служебной лестнице. Становясь посланниками и послами, люди навсегда теряют ни с чем не сравнимые преимущества атташе.

У меня было время и возможности довести до отличного состояния немецкий язык. В посольстве была группа преподавателей-немцев, хорошо знавших, чему нас плохо научили в институте. Моим преподавателем был бывший летчик штурмовой авиации, филолог Альтенполь, который не только был прекрасным преподавателем языка, но и учителем немецкой культуры, обычаев, привычек. Одновременно я активно учил английский — сначала у немецкого преподавателя Хэберера, а затем у канадца — студента Гумбольдтского университета Питера Дохерти. Он заставил меня заговорить за год, применив оригинальный прием: задавал мне переводить на английский язык русские народные сказки. Теория его была при этом проста — обиходный словарный запас на все случаи жизни содержат именно сказки, будешь в состоянии рассказывать их, значит, хватит словарного запаса на любую жизненную ситуацию. Он оказался прав, хотя, никогда не работая в англоговорящих странах, я так и не смог довести свой английский до нужной кондиции.

Важным было то, что я научился чувствовать себя среди немцев свободно. Я сиживал в пивных, слушая и понимая разговоры посетителей, ездил в автобусах и электричках, ходил в кино и театры, имел много разных знакомых, не испытывал каких-либо трудностей в магазинах и на улице. Я представлял себе, что думает в каждый данный период «среднестатистический» немец по тому или иному поводу, о чем спорят между собой студенты, о чем поговорить с предпринимателем или с евангелическим священником. В конце пребывания в Берлине я чувствовал себя в этом городе как рыба в воде, причем, наверное, знал Западный Берлин и все его закоулки даже лучше, чем столицу ГДР.

В первые месяцы после закрытия границы в Западном Берлине с нами не очень-то хотели разговаривать. Во всяком случае русский акцент нигде не вызывал там умиления, а прежние знакомые поспешили «раззнакомиться» с нами отчасти потому, что боялись доносов и сплетен соседей и сослуживцев. В то время мы активно ходили на всякого рода лекции и семинары, объявления о которых давались в газетах, на предвыборные собрания и митинги. Советую молодым дипломатам не пренебрегать подобными мероприятиями. Они зачастую несут в себе больше информации, причем истинной информации, чем салонные разговоры с самым высокопоставленными и уважаемыми собеседниками. Тут люди говорят между собой, что называется, начистоту.

Так я вместе с одним своим коллегой однажды «поучаствовал» в заседании президиума кураториума «Неделимая Германия», организации резко антисоветской и, по тогдашним понятиям, реваншистской. Пришли мы на открытое собрание кураториума, но народу собралось совсем мало, поэтому собрание решили в этом зале не проводить, а устроить расширенное заседание президиума в помещении «бундесхауза», то есть главного представительства правительства ФРГ в Западном Берлине, с участием наиболее активных граждан, пришедших в этот вечер. Мы, разумеется, проследовали вместе с «наиболее активными» в охраняемое полицией ведомство, так как отступать было некуда. Выступал на президиуме один из лидеров швейцарских социалистов, Брингольф, затем обзор положения делал председатель кураториума Шютц.