Время и случай

Не только на переговорах «2+4», но и в европейских делах возникла новая ситуация: ФРГ и СССР заранее условились, каков может быть результат обсуждения вопросов объединения Германии, каковыми станут будущие отношения этой новой Германии с СССР. Это была политическая сенсация, сигнал глубоких перемен, наступающих в раскладе сил и распределении ролей в Европе. В дипломатических кулуарах остряки заговорили о том, что формула «2+4=1+5» трансформируется в новое уравнение «2+4= 1+1».

Архыз, о котором 17 июля в Париже Э. А. Шеварднадзе проинформировал своих коллег — участников переговоров «шестерки», всеми приветствовался. Не думаю, однако, что он всем на Западе так уж и понравился. Во всяком случае класть на бумагу на переговорах «шести» то, о чем договорились с ФРГ, оказалось не столь легко. Последний спор вокруг архызских договоренностей разыгрался в Москве в ночь перед подписанием документа об окончательном урегулировании в отношении Германии 12 сентября 1990 года.

Слух о предстоящем заключении широкомасштабного советско-германского политического договора. заставил встрепенуться многих в Европе. Вскоре после этого возникла идея заключения советско-французского, советско-итальянского, а затем и советско-испанского договоров. Особенно засуетились французы. Коль скоро речь пошла о новом политическом договоре с СССР, они обязательно хотели быть «первее» немцев. И наша сторона, и немцы приветствовали развитие событий в таком направлении. Советско-германский договор не должен был быть чем-то исключительным, противостоящим отношениям с другими странами. Не в этом была его цель. Речь шла о строительстве новой Европы.

В условиях нараставшей в стране критики нашей внешней политики по поводу потерь прежних позиций в Восточной Европе и эрозии Варшавского договора важно было получить встречный сигнал готовности Запада начать трансформацию НАТО, коренным образом пересмотреть отношения североатлантического альянса и его членов с Восточной Европой.

Э. А. Шеварднадзе настойчиво ставил этот вопрос в контактах со своими западными собеседниками и был весьма удовлетворен, когда лондонская сессия НАТО выразила готовность не рассматривать Советский Союз и другие восточноевропейские страны в качестве противников, заявила о намерении изменить стратегию блока. Открывалась возможность подписания декларации о новых отношениях между странами НАТО и Варшавского договора, которая должна была стать существенным вкладом в систему решений по формированию новой ситуации в Европе. Готовился мощный аккорд: подписание венских договоренностей по сокращению обычных вооружений и о мерах доверия в Европе, политической хартии новой Европы, документа о новых отношениях между НАТО и Варшавским договором, причем все это так или иначе по времени и политическому смыслу должно было быть увязано с германским урегулированием, системой крупных весомых договоров СССР с ведущими европейскими странами.

В этом плане существенными вехами стали визит в Москву генерального секретаря НАТО М. Вернера и затем, с интервалом в несколько дней, председателя Комиссии европейских сообществ Ж. Делора.

Вернера я знал по Бонну мало, но зато с его женой в те времена поддерживала неплохие отношения моя жена. По его приезде в Москву контакт быстро сложился, тем более что Вернер активно сочувствовал всем происходящим в нашей политике переменам, поддерживал намечавшийся поворот в советско-германских отношениях. Сам по себе приезд высшего представителя НАТО в СССР был сенсацией для своего времени. Но, кроме того, этот визит нес и существенную политическую нагрузку. Развитие отношений с НАТО в последующие месяцы, правда, не пошло так, как об этом договаривались обе стороны. Мешали наши внутриполитические неурядицы, нараставшие сложности в делах с Варшавским договором. Но кое-что для развития отношений с НАТО сделать все же удалось, и, в частности, была надежда, что дальнейшие шаги в этом направлении встретят поддержку в штаб-квартире НАТО в Брюсселе. В этом я мог убедиться, беседуя с М. Вернером в конце 1990 года в Брюсселе, а затем в апреле 1991 года в Праге.

Беседа ныне уже покойного М. Вернера с нашим министром 14 июня 1990 года в особняке МИД СССР на улице А. Толстого была примечательна во всех отношениях. Генеральный секретарь НАТО прямо говорил о необходимости преодолеть конфронтацию и установить тесные отношения. НАТО должна была, по его мнению, получить другое содержание и цели. Он высказался за новую архитектуру сотрудничества, в которой США и СССР играли бы по-прежнему важную роль, но в которой нашли бы себе подобающее место все суверенные государства. Некоторые рассуждают, заметил тогда М. Вернер, что не следует включать СССР в эту архитектуру безопасности. Но это неумная и даже оскорбительная постановка вопроса, так как без СССР не может быть новой Европы безопасности и сотрудничества. Она либо будет включать Советский Союз, либо ее не будет. Тогда авторитет СССР был еще очень высок.