Время-не-ждет

The meal finished, Kama replenished the fire, cut more wood for the morning, and returned to the spruce bough bed and his harness-mending.	После обеда Кама подложил хворосту в костер, приготовил топливо на утро и, усевшись на еловые ветки, опять взялся за починку упряжи.
Daylight cut up generous chunks of bacon and dropped them in the pot of bubbling beans.	Харниш нарезал толстые ломти сала и заправил кипевшие бобы.
The moccasins of both men were wet, and this in spite of the intense cold; so when there was no further need for them to leave the oasis of spruce boughs, they took off their moccasins and hung them on short sticks to dry before the fire, turning them about from time to time.	Несмотря на сильный мороз, их мокасины промокли от пота, и так как уже незачем было покидать оазис из еловых веток, они разулись и стали сушить мокасины перед огнем, надев их на палки и время от времени поворачивая.
When the beans were finally cooked, Daylight ran part of them into a bag of flour-sacking a foot and a half long and three inches in diameter. This he then laid on the snow to freeze.	Когда бобы наконец сварились, Харниш набил ими холщовый мешок в полтора фута длиной и три дюйма шириной и положил его на снег, чтобы бобы замерзли.
The remainder of the beans were left in the pot for breakfast.	То, что осталось в котле, он приберег для завтрака.
It was past nine o'clock, and they were ready for bed.	В десятом часу они стали устраиваться на ночь.
The squabbling and bickering among the dogs had long since died down, and the weary animals were curled in the snow, each with his feet and nose bunched together and covered by his wolf's brush of a tail.	Усталые собаки давно прекратили драку и грызню и спали, свернувшись клубком и прикрывшись пушистыми волчьими хвостами.
Kama spread his sleeping-furs and lighted his pipe. Daylight rolled a brown-paper cigarette, and the second conversation of the evening took place.	Кама расстелил свое одеяло и раскурил трубку, Харниш скрутил цигарку, - и тут между путниками состоялся второй за весь вечер разговор.
"I think we come near sixty miles," said Daylight.	- Миль шестьдесят отмахали, - сказал Харниш.
"Um, I t'ink so," said Kama.	- У-ум, отмахали, - ответил Кама.
They rolled into their robes, all-standing, each with a woolen Mackinaw jacket on in place of the parkas[5] they had worn all day. Swiftly, almost on the instant they closed their eyes, they were asleep.	Сменив парки, в которых они шли днем, на клетчатые суконные куртки, они с головой завернулись в заячий мех и мгновенно уснули.
The stars leaped and danced in the frosty air, and overhead the colored bars of the aurora borealis were shooting like great searchlights.	Звезды плясали и кувыркались в морозном воздухе, и многоцветные сполохи сходились и расходились по небу, точно лучи прожектора.
In the darkness Daylight awoke and roused Kama.	Харниш проснулся до света и разбудил Каму.
Though the aurora still flamed, another day had begun.	Северное сияние еще пламенело на небе, но для путников уже начался новый день.
Warmed-over flapjacks, warmed-over beans, fried bacon, and coffee composed the breakfast.	Они позавтракали в темноте поджаренным салом и кофе, разогретыми лепешками и бобами.
The dogs got nothing, though they watched with wistful mien from a distance, sitting up in the snow, their tails curled around their paws.	Собакам не дали ничего, и они грустно смотрели издали, сидя на задних лапах и обвив хвостом передние.
Occasionally they lifted one fore paw or the other, with a restless movement, as if the frost tingled in their feet.	Иногда они поднимали то одну, то другую лапу, словно ее сводило от холода.