Время перемен

Как бывший сотрудник Департамента внешней разведки я очень хорошо представлял себе, куда отправится от Вершина моя информация и кто будет по ней работать. Официально Императорский Совет передаст ее в Департамент развития и контроля науки, поскольку именно это подразделение Совета Безопасности России занимается феноменом спонтанной деструкции официально. Фактически же моя гипотеза будет разрабатываться всеми шестью подразделениями. В первую очередь через моего друга Ваню она попадет в соответствующую службу Департамента территорий. Затем — в Департамент контрразведки. Кто там конкретно занимается «ифритом», я не знаю, но занимаются наверняка. Следующими будут мои бывшие коллеги из Департамента внешней разведки, или, если точнее, Управление по связям с «Алладином», а если еще точнее — в НИИ исследования безопасных направлений науки, который, кроме бесплодных попыток внедрения агентуры в «Алладин», занимается еще и научными разработками. Третьим по счету будет Департамент обеспечения безопасности стратегических объектов, а именно — его Управление экологии. Четвертым (а возможно, и первым) материал подхватит Департамент связи и информационных систем. И в последнюю очередь, как всегда, информация попадет в соответствующий подотдел Главного разведывательного управления Генштаба…

Голос Ивана прервал мои размышления.

— Эй, камергер, не хочешь взглянуть?

Я покосился на дисплей однокашника: ага, трансляция видеозаписи. Двое за столом, напротив друг друга… Ага, один явно под препаратами. Ба! Задержанный — мой старый знакомец, парень, которого я скинул с балкона. Он — в трансе или под химией. А второй, похоже, дознаватель-психолог.

— Назад, три минуты, — скомандовал Сучков.

Картинка на дисплее осталась прежней. «Собеседники» даже поз не изменили.

— С какой целью ты подошел к девушке? — спросил психолог.

— Ненавижу! — зло произнес задержанный. — Убивать!

— Ты хотел ее убить?

— Убить — нельзя, — с явным сожалением произнес задержанный. — Можно пугать, можно бить, насиловать, матку порвать, чтоб не рожала! Никогда! Убить!.. Убить нельзя (с сожалением). Мастер сказал: убийства — нельзя. Себя — нельзя. Чужих — тоже нельзя.

Дознаватель сделал соответствующую пометку в записи.

— За что ты ее ненавидишь? — спросил он.

— Сука!

— Почему?

— Сука!

— В чем ее вина?

— Косоглазая сука! Китайцев много! Тесно! Дышать… Задыхаюсь! — парень рванул края тюремной униформы, захрипел, затрясся…

— Дышать легко! — быстро произнес дознаватель. — Воздуха много!

Руки задержанного упали, дыхание выровнялось.

— У тебя есть девушка? — спросил дознаватель.

— Да.

— Красивая?

— Да.

— Хочешь от нее ребенка?

— Нет.

— Почему?

— Тесно. Много. Слишком много людей. Лишних людей. Чужих! — Задержанный повысил голос. — Ненавижу! Убивать! Душно! Воздух!..

— Спать! — перебил дознаватель.

Задержанный закрыл глаза, лицо его расслабилось. Хорошее русское лицо. Мужественное. И такая тяжелая фобия. Мне стало его жалко…

— Явно выраженная патология, — сказал дознаватель, поворачиваясь в сторону объектива. — Картина, аналогичная остальным. В фазе возбуждения переход в автоиндуцирующее состояние, при отсутствии отклика — самоиндукция и позыв к самоубийству.

«И здесь самоубийство», — подумал я.

— Потенциально опасен. Рекомендации по восстановлению — те же. Результат достоверно не прогнозируется. Уголовной ответственности не подлежит.

— Ничего себе, — пробормотал я. Жалко парня.

Вот уже пятьдесят лет как в России перестали расстреливать людоедов, маньяков и им подобных. Но по мне лучше расстрел, чем пожизненная изоляция, которую применяют к «потенциально опасным» сумасшедшим, которым психиатрия не может гарантировать полного выздоровления. Психиатрия же в лице своих конкретных представителей вела себя крайне осторожно. Потому что если с «излечившимся» случался рецидив, псих отправлялся обратно в лечебницу, а «выпустивший» его психиатр — за решетку, поскольку, выпуская пациента, в случае рецидива заболевания принимал на себя полную ответственность за его действия.

— Что значит — «картина, аналогичная остальным»? — спросил я.

— То и значит, — Иван снова потер виски. — Большая часть задержанных членов партии «Славянская старина» страдает тем же недугом.

— Голова болит, Ванька? — спросил я. — Помочь?

— Перетерплю. Такой вот набор: неприязнь к тем, кого считают чужими, переходящая в ненависть и практически неуправляемую агрессию. Мы уже выявили и изолировали более двухсот человек, страдающих этими нарушениями, и продолжаем поиск. Еще одно неприятное свойство заболевания: установлено, что его носители могут индуцировать аналогичные отклонения у окружающих. Особенно среди молодежи низших классов. В связи с особой опасностью носителей я ориентировал психологов в первую очередь на определение симптоматики заболевания. Что это и откуда взялось, мы установим позже, после того как остановим его распространение.