Всадник без головы

Neither one nor the other. Neither could be a cause of surprise. Besides, it was an exclamation far differently intoned to those of either pity or astonishment. It was an expression of sorrow, that had for its origin some heartfelt chagrin.	Нет. Это не был крик жалости или удивления -это был стон наболевшего сердца.
The invalid was convalescent.	Больной был на пути к выздоровлению.
He no longer needed to be visited by his nurse.	Он больше не нуждался в заботах сестры милосердия.
He was on the way to visit her!	Теперь он ехал к ней сам.
Cowering behind the parapet-screened by the flower-spike of the yucca-Louise Poindexter watched the passing horseman. The lorgnette enabled her to note every movement made by him-almost to the play of his features.	Притаившись за парапетом асотеи, под прикрытием цветущей юкки, Луиза следила за проезжающим всадником; подняв к глазам лорнет, она могла уловить каждое его движение, даже выражение лица.
She felt some slight gratification on observing that he turned his face at intervals and fixed his regard upon Casa del Corvo. It was increased, when on reaching a copse, that stood by the side of the road, and nearly opposite the house, he reined up behind the trees, and for a long time remained in the same spot, as if reconnoitring the mansion.	Она почувствовала некоторое облегчение, заметив, что он бросил несколько взглядов на Каса-дель-Корво, и ей стало еще приятней, когда Морис остановился в тени деревьев придорожной рощицы и долго, внимательно смотрел в сторону асиенды.
She almost conceived a hope, that he might be thinking of its mistress!	У Луизы мелькнула надежда, что он думал о ней, когда глядел на асиенду.
It was but a gleam of joy, departing like the sunlight under the certain shadow of an eclipse. It was succeeded by a sadness that might be appropriately compared to such shadow: for to her the world at that moment seemed filled with gloom.	Но это был лишь проблеск радости, гаснущий словно солнечный свет во время затмения, который снова сменился мрачной тоской.
Maurice Gerald had ridden on. He had entered the chapparal; and become lost to view with the road upon which he was riding.	Морис Джеральд пришпорил коня и скрылся в зарослях чапараля, в которых терялась дорога.
Whither was he bound?	Куда же он ехал?
Whither, but to visit Do?a Isidora Covarubio de los Llanos?	Конечно, навестить донью Исидору Коварубио де Лос-Льянос.
It mattered not that he returned within less than an hour.	И можно ли было утешаться тем, что не прошло и часа, как ей уже проехал обратно?
They might have met in the woods-within eyeshot of that jealous spectator-but for the screening of the trees.	Ведь они могли встретиться в ближнем лесу -почти на глазах у ревнивой соперницы, заслоненные лишь легкой листвой.
An hour was sufficient interview-for lovers, who could every day claim unrestricted indulgence. It mattered not, that in passing upwards he again cast regards towards Casa del Corvo; again halted behind the copse, and passed some time in apparent scrutiny of the mansion.	Ее не утешило и то, что, проезжая мимо, мустангер опять взглянул на асиенду, опять остановился за рощей и долго смотрел в сторону Каса-дель-Корво.
It was but mockery-or exultation.	Этот взгляд был насмешливым, а может быть, торжествующим.