Всадник без головы

There were times when she hated him, or tried to do so-when she could have killed him, or seen him killed, without making an effort to save him!	В иные минуты Луиза ненавидела его, или, вернее, хотела ненавидеть. Тогда ей казалось, что она могла бы убить его или, если бы его убивали на ее глазах, не сделала бы попытки прийти ему на помощь.
They were but moments; each succeeded by an interval of more righteous reflection, when she felt that the fault was hers alone, as hers only the misfortune.	Но это были лишь мимолетные настроения, которые сменялись более спокойными размышлениями, и тогда она считала, что сама во всем виновата и должна терпеть.
No matter for this. It mattered not if he had been her enemy-the enemy of all mankind. If Lucifer himself-to whom in her wild fancy she had once likened him-she would have loved him all the same! And it would have proved nothing abnormal in her disposition-nothing to separate her from the rest of womankind, all the world over. In the mind of man, or woman either, there is no connection between the moral and the passional. They are as different from each other as fire from water. They may chance to run in the same channel; but they may go diametrically opposite. In other words, we may love the very being we hate-ay, the one we despise!	Чем больше она думала, тем больше сознавала, что, будь он даже ее злейшим врагом, врагом всего человечества -- самим Люцифером, с которым она когда-то его сравнила,-- она все равно не перестала бы любить его.
Louise Poindexter could neither hate, nor despise, Maurice Gerald.	Презирать и ненавидеть Мориса Луиза была не в силах.
She could only endeavour to feel indifference.	Она лишь пыталась быть к нему равнодушной.
It was a vain effort, and ended in failure.	Но это была тщетная попытка.
She could not restrain herself from ascending to the azotea, and scrutinising the road where she had first beheld the cause of her jealousy. Each day, and almost every hour of the day, was the ascent repeated.	Каждый день Луиза много раз поднималась на асотею и смотрела на дорогу, где она впервые увидела свою соперницу.
Still more. Notwithstanding her resolve, to avoid the accident of an encounter with the man who had made her miserable, she was oft in the saddle and abroad, scouring the country around-riding through the streets of the village-with no other object than to meet him.	Больше того: несмотря на свое решение избегать встреч с человеком, который сделал ее несчастной, она садилась на лошадь и ездила по дороге, по улицам поселка с одним только намерением -- встретить его.
During the three days that followed that unpleasant discovery, once again had she seen-from the housetop as before-the lady of the lazo en route up the road, as before accompanied by her attendant with the pannier across his arm-that Pandora's box that had bred such mischief in her mind-while she herself stood trembling with jealousy-envious of the other's errand.	Через три дня после неприятного открытия она снова увидела с асотеи мексиканскую сеньориту, направляющуюся к форту, в сопровождении того же слуги с корзинкой в руках. Наблюдая за ними, Луиза дрожала от ревности, завидуя той, которая предвосхитила ее заботу о больном.
She knew more now, though not much. Only had she learnt the name and social standing of her rival.	Луиза знала теперь о ней больше, чем прежде, хотя и не очень много.
The Do?a Isidora Covarubio de los Llanos-daughter of a wealthy haciendado, who lived upon the Rio Grande, and niece to another whose estate lay upon the Leona, a mile beyond the boundaries of her father's new purchase.	Это была донья Исидора Коварубио де Лос-Льянос, дочь владельца большой асиенды на Рио-Гранде и племянница асиендадо, чье поместье было расположено в миле от Каса-дель-Корво ниже по течению Леоны.