Всадник без головы

The soliloquy above reported took place in a chamber, tenanted only by Cassius Calhoun. It was Woodley Poindexter who interrupted it. Sad, silent, straying through the corridors of Casa del Corvo, he had entered the apartment usually occupied by his nephew-more by chance than from any premeditated purpose.	Удрученный, безмолвный, бродил Вудли Пойндекстер по коридорам Каса-дель-Корво. Он вошел в комнату своего плетмянника случайно, без всякого определенного намерения.
"Want me!	-- Нужен, Кассий?
For what, nephew?"	Зачем?
There was a tone of humility, almost obeisance, in the speech of the broken man.	Убитый горем старик говорил покорно и даже заискивающе.
The once proud Poindexter-before whom two hundred slaves had trembled every day, every hour of their lives, now stood in the presence of his master!	Гордый Пойндекстер, перед которым трепетали двести невольников, теперь стоял перед своим собственным повелителем.
True, it was his own nephew, who had the power to humiliate him-his sister's son.	Правда, это был его племянник, сын его сестры.
But there was not much in that, considering the character of the man.	Но от этого ему было не легче: он слишком хорошо знал характер Колхауна.
"I want to talk to you about Loo," was the rejoinder of Calhoun.	-- Я хотел с вами поговорить относительно Лу, -ответил Колхаун.
It was the very subject Woodley Poindexter would have shunned.	Это была как раз та тема, которой Вудли Пойндекстер всячески избегал.
It was something he dreaded to think about, much less make the topic of discourse; and less still with him who now challenged it.	Он боялся даже думать о ней, а тем более ее обсуждать и особенно с человеком, который начал этот разговор.
Nevertheless, he did not betray surprise.	Тем не менее плантатор не обнаружил удивления.
He scarce felt it. Something said or done on the day before had led him to anticipate this request for a conversation-as also the nature of the subject.	Он и не был удивлен, он ждал этого разговора.
The manner in which Calhoun introduced it, did not diminish his uneasiness.	Тон Колхауна не предвещал ничего хорошего.
It sounded more like a demand than a request.	В нем скорее звучало требование, чем просьба.
"About Loo?	-- Относительно Лу?
What of her?" he inquired, with assumed calmness.	О чем именно? -- с притворным спокойствием спросил Пойндекстер.
"Well," said Calhoun, apparently in reluctant utterance, as if shy about entering upon the subject, or pretending to be so, "I-I-wanted-"	-- Так вот... -- сказал Колхаун, как будто не решаясь начать этот разговор или же просто притворяясь, что колеблется -- Я... я хотел...
"I'd rather," put in the planter, taking advantage of the other's hesitancy, "I'd rather not speak of her now."	-- Я предпочел бы... -- сказал плантатор, воспользовавшись паузой, -- я предпочел бы пока не говорить о ней.
This was said almost supplicatingly.	Он сказал это почти умоляюще.
"And why not now, uncle?" asked Calhoun, emboldened by the show of opposition.	-- Но почему же, дядя? -- спросил Колхаун, которого это возражение рассердило.