Читаем Все началось с колеса. Эволюция изобретений: от топора до лазера полностью

Великое изобретение, внедренное Гутенбергом после 1450 года, состояло в использовании передвижных букв. Их делали из металла, и их можно было укладывать таким образом, чтобы формировать страницу любого текста. Конечно, такие буквы оказались более удобными, чем более ранние методы: в случае ошибки не надо было заново вырезать всю доску, достаточно заменить нужные буквы! Изобретатель смог напечатать этим способом свои первые книги, в том числе «Библию Гутенберга» (42-строчную Библию на латыни, «В42»), которая стала результатом трехлетнего труда. Таким образом, 1454 или 1455 год, согласно целому ряду источников, стал переломным в истории Европы и всего человечества.

Как же немецкому изобретателю удалось совершить столь важный поворот в истории? Увы, здесь подробности теряются в тумане: о жизни самого Гутенберга известно крайне мало, источников практически нет: приходится признать, что ради разгадки тайны возникновения типографии прольется еще много чернил.



Гутенберг родился в самом конце XIV века в Майнце и обучался ювелирному делу в Страсбурге, славившемся высокоточной металлургией, и на родине. Около 1430 года политические столкновения вынудили его семью в очередной раз бежать в Страсбург, где он создал мастерскую по изготовлению зеркал на металлической основе. Похоже, что именно в этот период он начал работать над механическим книгопечатанием, осознав его огромный потенциал: все многочисленные манускрипты, переписанные от руки в монастырях, а начиная с XII века – и в светских мастерских, не могли удовлетворить потребности растущего, все более богатого и образованного общества. Не колеблясь, Гутенберг влез в огромные долги, чтобы собрать необходимые средства: историки доказали это доподлинно благодаря документам судебного процесса, в ходе которого книгопечатник судился со своим главным кредитором, торговцем и банкиром из Майнца Иоганном Фустом. Типография с передвижными буквами не сразу достигла ожидаемого успеха, и последние годы своей жизни ее изобретатель провел в ужасных материальных трудностях. Вот как можно изменить мир, но при этом разориться!


☛ СМ. ТАКЖЕ

Зеркало (6000 лет до нашей эры)

Металл (4000 лет до нашей эры)

Чернила (3200 лет до нашей эры)

Бумага (105 год)

Возрождение

Историю изобретений времен Возрождения и эпохи Просвещения, которая продолжалась, согласно общепринятому в научной среде мнению, с XVI по XVIII век, можно рассматривать как историю революций – при условии, что этот термин будет правильно понят! Подобно тому, как отнюдь не все революции происходят в политике, далеко не всякая из них знаменует собой резкий разрыв с установившимся ранее порядком тем более – отождествляемый с единственным событием. Так в различных областях науки, революция может происходить постепенно – безо всяких 14 июля 1789 года или 25 октября 1917-го…

Революция в науке прежде всего следует правилу, сформулированному в конце 1930-х годов Александром Койре[11] в книге «Революция в астрономии: Коперник, Кеплер, Борелли», и в начале 1960-х – Томасом Куном[12] в «Структуре научных революций». В последние десятилетия ученые постоянно возвращались к двухсотлетнему периоду от Коперника до Ньютона и рассматривали понятия эпистемологических препятствий и разрывов, столь дорогие Гастону Башляру[13]. Тем не менее, новые исследования не умалили значение изменений, которые произошли в научном мире и знаниях, особенно в Европе. Микроскоп, телескоп, воздушный насос, счетная машинка, термометр, барометр и хронометр оказали влияние на историю науки и техники.

А затем последовала промышленная революция. Этот термин приписывают французскому экономисту Огюсту Бланки, употребившему его в 1830-х годах, тогда как первые признаки революции появились еще в XVIII веке. С этой точки зрения, если концепция и усовершенствования паровой машины, начиная с Дени Папена в 1687 году и заканчивая Джеймсом Уаттом в 1763, стали знаковыми для истории техники, то создание других устройств вполне вписывается в ход постепенной революции: ткацкий станок, хлопкоочистительная машина, а также – почему бы и нет – все первые шаги по созданию автомобиля и аккумуляторов, которые кажутся предвестниками уже следующей промышленной революции, в центре которой оказались нефть и электричество.

И если мы хотим найти связующую нить для всех этих изобретений нам, возможно, поможет труд Рене Декарта «Рассуждения о методе», написанный в 1637 году. Философ настаивал на том, что, «зная силу и способ действия огня, воды, звезд, небес и других тел, что нас окружают» и научившись их использовать, человек мог бы «стать хозяином и учителем природы».

1526–1585 годы

Такиюддин аш-Шами

Будучи ученым и инженером, Такиюддин стоял у истоков строительства самой крупной, но в то же время самой недолговечной обсерватории мусульманского мира.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий
Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий

Книга американского исследователя Марка Эдварда Льюиса посвящена истории Древнего Китая в имперский период правления могущественных династий Цинь и Хань. Историк рассказывает об особой роли императора Цинь Шихуана, объединившего в 221 г. до н. э. разрозненные земли Китая, и формировании единой нации в эпоху расцвета династии Хань. Автор анализирует географические особенности Великой Китайской равнины, повлиявшие на характер этой восточной цивилизации, рассказывает о жизни в городах и сельской местности, исследует религиозные воззрения и искусство, а также систему правосудия и семейный уклад древних китайцев. Авторитетный китаист дает всестороннюю характеристику эпохи правления династий Цинь и Хань в истории Поднебесной, когда была заложена основа могущества современного Китая.

Марк Эдвард Льюис

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля

Иоганн-Амвросий Розенштраух (1768–1835) – немецкий иммигрант, владевший модным магазином на Кузнецком мосту, – стал свидетелем оккупации Москвы Наполеоном. Его памятная записка об этих событиях, до сих пор неизвестная историкам, публикуется впервые. Она рассказывает драматическую историю об ужасах войны, жестокостях наполеоновской армии, социальных конфликтах среди русского населения и московском пожаре. Биографический обзор во введении описывает жизненный путь автора в Германии и в России, на протяжении которого он успел побывать актером, купцом, масоном, лютеранским пастором и познакомиться с важными фигурами при российском императорском дворе. И.-А. Розенштраух интересен и как мемуарист эпохи 1812 года, и как колоритная личность, чья жизнь отразила разные грани истории общества и культуры этой эпохи.Публикация открывает собой серию Archivalia Rossica – новый совместный проект Германского исторического института в Москве и издательского дома «Новое литературное обозрение». Профиль серии – издание неопубликованных источников по истории России XVIII – начала XX века из российских и зарубежных архивов, с параллельным текстом на языке оригинала и переводом, а также подробным научным комментарием специалистов. Издания сопровождаются редким визуальным материалом.

Иоганн-Амвросий Розенштраух

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука