Читаем Все в мире поправимо… полностью

«Господь не прощает предательств…»

Господь не прощает предательств…

Любой, кто черту преступил,

Вдруг чувствует яростный натиск

Каких-то неведомых сил.

Господь не прощает предательств.

Иуда ты или Фуше́,

Но страх, как невидимый дятел,

Стучит в обреченной душе.

И как бы наш путь ни был труден,

Мы помним об этом всегда,

Что жизнь свою призваны люди

Судить высшей мерой стыда.

«Я к врагам теряю интерес…»

Я к врагам теряю интерес.

Не смотрю на выпады с обидой.

Я иду молве наперерез,

Столько раз в ее лохани мытый.

Я иду сквозь прошлые ошибки,

Сквозь сомненья, беды, пересуд.

И болят в душе моей ушибы,

Что еще не скоро заживут.

«Мы все, кто из созвездья Рака…»

Мы все, кто из созвездья Рака, —

Довольно вспыльчивы подчас.

От нас порою могут плакать.

Но быстро и прощают нас.

Не потому ль, что мы готовы

Всегда признать грехи свои.

И наше искреннее слово

Полно мучений и любви.

«Стареет поколение мое…»

Стареет поколение мое

Среди забот и дел.

Вот встретились друзья…

«Ну, как житье-бытье?»

И каждый думает —

«Ух, как ты постарел…»

А время мчит, нисколько не старея.

Оно во власти всех своих начал.

Все так же солнце молодо в апреле.

И море бьется весело в причал.

«Как-то раз на полотне Дега…»

Как-то раз на полотне Дега

Очень мне понравились бега.

Мчались кони, гривы распустив.

До чего же был забег красив!

Я подумал: «Так же наугад

Наши годы по земле летят.

Но у них уже иная прыть.

К финишу бы лучше

Не спешить…»

«Вновь тебе чего-то нужно…»

Вновь тебе чего-то нужно.

Без твоих звонков – ни дня.

Иждивенческая дружба

Навалилась на меня.

Я от просьб твоих не прячусь.

И уже, опав с лица,

Я забью и этот мячик…

Только матчу нет конца.

«Я хотел бы в прошлое вернуться…»

Я хотел бы в прошлое вернуться.

Проснуться вдруг от раннего звонка.

Услышать голос сына, улыбнуться…

Поговорить… Потом сказать: «Пока…»

Не зная, что дорога коротка.

«Надпись на чужой могиле…»

Надпись на чужой могиле

Выбита словами медными:

«Не жалею, что меня убили,

А жалею, что предали…»

«Еще не спел я главной песни…»

Еще не спел я главной песни,

Хотя прошло немало лет.

И я взошел на ту из лестниц,

Откуда дальше хода нет.

Успею или не успею

Открыться людям до конца?

Чтоб рядом с песнею моею

Добрели взгляды и сердца.

«Успеешь, – шелестят страницы, —

И не казнись пустой виной…»

Быть может, что-нибудь продлится

В душе людей, воспетых мной?

«Когда-то мы все умрем…»

Когда-то мы все умрем…

Что людям тогда оставим?

Домик ли с ветхим добром,

Глядящий щелями ставен?

Или верных своих друзей?

Или флягу – в пути согреться?

Или песню от чистого сердца

В память светлых минувших дней.

«Одаривает счастье нас по-разному…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза