Всегда солдат

Свет луны, прорывавшийся через тонкую пелену перистых облаков, падал на лица моих друзей. Они были суровы и печальны. Мне вдруг почудились в их глазах скупые слезы. А может, это только показалось? Ведь я сам ощутил на своих глазах предательскую влагу.

До Днепра оставалось два часа пути. Уйти по одному мы не решились. Приняли такой вариант — один и двое. Утром Виктор свернул из газеты три маленьких валика. Один внутри запачкали пеплом. Виктор зажал валики между пальцами.

— Тяните.

Ни у меня, ни у Василия не поднималась рука.

— Ладно, — сказал Клементьев, — тогда я сам начну.

И вытянул билетик. Второй достался Вязанкину, третий — мне. Развернули одновременно. Запачканный валик оказался у Василия. Он должен был уйти первым, и один.

Виктор разделил продукты и курево на две части. Меньшую оставил нам на двоих, большую отдал Вязанкину.

— Спасибо, — тихо сказал Василий, и худые плечи его вздрогнули.

— Что ж, Вася, попрощаемся.

Виктор обнялся с Вязанкиным. Распрощавшись, я повторил Василию свой адрес и добавил:

— Будешь в Москве, обязательно оставь записку или пришли письмо…

— До скорой встречи, Вася! — напутствовал Клементьев. — Помни, кроме Москвы есть еще такой город Архангельск. Там живут отличные люди и, между прочим, Виктор Клементьев.

Вязанкин повернулся и быстро, не оглядываясь, зашагал к большаку. Мы долго смотрели вслед товарищу. Когда фигура его стала расплываться, Виктор тихо, но твердо произнес:

— Иди, солдат!

Это случилось утром тридцать первого июля тысяча девятьсот сорок второго года.

Это случилось в то самое время, когда отборные фашистские части рвались через сухие степи к Волге и в городе, что вытянулся на многие километры вдоль великой реки, уже разрывались бомбы.

Это случилось более двадцати лет тому назад.

Нежданно-негаданно

Мы тронулись в путь через час после ухода Василия. В Топиловке отыскали домик, о котором говорил Петр, познакомились с его племянником Виктором. Он оказался рослым мальчуганом и выглядел старше своих четырнадцати лет.

Прежде всего поинтересовались, не проходил ли через село Вязанкин. Василия легко было заметить по лыжным брюкам. Нет, такого Виктор не встречал, но сказал, что незадолго до нашего появления местный полицай застрелил какого-то хлопца.

— Да это не тот дядька, которым вы интересуетесь, — сказал паренек, заметив, как изменились наши лица. — Ваш был в гражданском, а тот в военном…

На рассвете первого августа Виктор перевез нас на левый берег Днепра. Над рекой стлался плотный туман, и переправа прошла благополучно.

Мягко ступая по сырому песку, зашагали уже прямо на восток. Начиналась Полтавская область.

Через два дня, в воскресенье, вошли в большое село Новые Сенжары. По улицам гурьбой ходили парни с девчатами, раздавалось пение, слышались звуки гармоний и балалаек — был, кажется, какой-то религиозный праздник. Изредка встречались немецкие солдаты и полицаи. Вид у нас был приличный, и мы не таились. Только, завидев полицаев, на всякий случай сворачивали в переулок или переходили на другую сторону.

В селе решили не задерживаться, и уж, конечно, не помышляли раздобыть еду. В близком соседстве с гитлеровцами и полицией рискованно стучаться в чужие дома. В центре села свернули на боковую улицу. Было жарко, и мы держались в тени строений.

Шли не очень быстро, чтобы не привлекать к себе внимание. У одного из переулков едва не столкнулись с прохожим. На вид пожилой, но лицо моложавое. На ногах хромовые сапоги, поверх белой со стоячим воротником рубашки, подпоясанной кавказским с чеканкой ремешком, черный двубортный пиджак. Глаза дядьки неестественно блестели, его слегка пошатывало.

Мы стали обходить подгулявшего, но он широко расставил руки и выпалил:

— Тикаете, хлопцы? Не пущу!

Перешли на другую сторону. Сзади раздались торопливые шаги. Пьяный догонял нас. Что было делать? Бежать? Опасно. Улица хотя и не людная, но кое-где видны прохожие.

Не найдя ничего лучшего, я круто обернулся и в упор, резко спросил:

— Чего привязался!

— Та що вы, хлопцы, — медленно заговорил пьяный, — сдурели, чи що? Я до них, а они от мене…

— Что вам нужно?

— Не ори! Я що, враг вам или полицай який?

— Тогда идите своей дорогой.

— Як же так, хлопцы? Вы тикаете от дядьки Миколы? Ни за що не пущу, — дядька раскинул руки. — Пидемо, хлопцы, до мене. Мене треба побалакать с вами, я вас нагодую и горилкой наповаю.

— Вот привязался, репей! — рассердился Виктор. — Да не нужно нам твоей горилки. Мы спешим.

Дядько Микола потянул нас за рукава.

— Вы мене не узнали, а я вас зараз узнал, як тильки побачив, так и узнал!

Мы переглянулись. Я внимательно всмотрелся в лицо говорившего. Нет, оно было незнакомо.

— Так и не узнаете? — Дядька Микола привычным жестом провел пальцами по верхней губе и тут же выругался: — Тьфу ты пропасть! Все забываю. Бул с усами, а як пришел до дому, зараз обрил начисто.

Усы? В памяти что-то шевельнулось. Где-то и когда-то я встречал человека с шикарными черными усами.

— А я вас помню. Таких, як вы, раз побачишь, всю жизнь не забудешь. Вас, хлопцы, тогда трое было, третий такой худенький.

Худым был Василий.