Всеволод Большое Гнездо из рода Мономаха. Византийские уроки Владимирской Руси

В 1158–1160 гг. по заказу и на средства Андрея Боголюбского в его новой столице Владимире возводится грандиозный Успенский собор. В создании белокаменного храма наряду с местными зодчими участвуют мастера из Киева, других днепровских городов, из Галича, Греции и Германии. На фасадах Успенского собора, впервые в практике русского храмового строительства, появляются резные маски и композиции. Один из таких рельефов – «Вознесение Александра Македонского на небо».

Этот сюжет, прославляющий неземное величие властителя, почерпнут из позднеэллинистического романа «Александрия». Широко распространенный в странах Запада и Востока, на русской почве он еще не прижился. Его появление именно во Владимире видится закономерным: здесь утверждается новый центр Северо-Восточной Руси, и владимиросуздальскому князю Андрею Юрьевичу, который желал, по словам современника, «самовластець быти», требуется надлежащая символика. Образ возносящегося над миром царя – знак сакральности государственной власти.

Обратился к этому сюжету и фактический преемник Андрея Боголюбского – Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, в крещении Дмитрий. В своей резиденции, неподалеку от Успенского собора, он основал дворцовый храм во имя св. вмч. Димитрия Солунского. Строительство нового собора завершилось в 1190-х гг. (согласно позднему летописному источнику – в 1191 г.). Снаружи стены здания украсила резьба, ни с чем на Руси дотоле не сравнимая как по занимаемой площади, так и по количеству и разнообразию сюжетов: их тут более пятисот. 1504 белокаменных блока несут на себе рельефы, где изображены библейские пророки, христианские святые, античные герои, реальные и мифические животные, причудливый растительный орнамент.

В восточной закомаре южного фасада Дмитриевского собора разместился рельеф, иллюстрирующий все ту же легенду о вознесении македонского царя. Александр Великий изображен в корзине, которую поднимают вверх два грифона, тянущиеся за приманкой – львятами в руках героя. На другой стороне собора, в восточной закомаре северного его фасада, то есть прямо напротив описанной скульптурной композиции, запечатлена в камне другая символическая сцена: в центре – безбородый и безусый муж, сидящий на престоле с юным отроком на коленях, слева и справа – склонившиеся перед ними отроки постарше, по двое с каждой стороны.

Согласно традиционной трактовке, на этом рельефе изображен основатель храма князь Всеволод Юрьевич – с младшим сыном на руках, в почтительном окружении других своих сыновей. (Исходя из предположения, что собор заложили сразу после того, как в семье Всеволода в 1193 г. родился сын Владимир, крещенный Дмитрием, некоторые исследователи высказали мнение, что это именно он изображен на троне с отцом.)

Изложенная гипотеза не единственная. Искусствовед М. С. Гладкая отмечает, что «трактовка рельефной композиции северо-восточной закомары как изображения князя Всеволода с сыновьями вызывает сомнения» (уже хотя бы тем, что православный муж-средовек изображен безбородым и безусым)[363]

, и более убедительными считает альтернативные версии. Согласно одной из них, в образе мужа на троне явлен отнюдь не Всеволод Юрьевич: «Всеволода, как младшего из Мономаховичей, надо видеть в юном отроке, посаженном на колени, тем самым возвышенном перед старшими братьями и представленном потенциальным престолонаследником. В тронном же муже, таким образом, следует видеть Андрея Боголюбского»[364]. (Почему без бороды и усов изваян далеко не юный Андрей, человек бесспорно благочестивый, гипотеза не объясняет.) Другая версия обусловлена тем, что «древнерусская традиция отождествляла Всеволода с ветхозаветным праведным правителем Давидом»[365]

, и «в отроке, сидящем на коленях представителя благословенного рода, следует видеть юного Давида и иносказательно намек на юного князя Всеволода»[366].

Нетрудно заметить: во всех приведенных трактовках есть нечто общее – любая из них утверждает, что главный северный рельеф Дмитриевского собора посвящен прославлению его державного ктитора.

Замысел создателей храма прекрасно понимали его прихожане и посетители. Обходя покрытый резьбою собор, люди попеременно видели эти две скульптурные группы – южную и северную, узнавали персонажей, повторяли их имена в одном ряду.