Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни

Но врачи воспротивились. Давайте подождем еще немного, предложили они. «Они проявляли участие, но твердо стояли на своем», – вспоминает мой друг. Они и слышать не хотели об отключении. Поэтому семья подчинилась их воле. А через десять дней или около того состояние бабушки моего друга начало стремительно улучшаться. Медики вскоре смогли снять все катетеры и трубки. Ее трахеостома зажила. Кризис миновал, и, хотя на восстановление ушло еще несколько недель, она вернулась к прежней жизни и наслаждалась ею в течение еще нескольких лет. «Она часто признавалась, как рада, что осталась в живых», – говорит он.

Так может, нам стоит всегда бороться и не сдаваться. Что может быть безопаснее перед лицом неопределенности? Однако не надо много времени, чтобы понять: это и неосуществимо, и негуманно. У всех врачей, будь то хирурги, психиатры или дерматологи, есть пациенты, вылечить которых или даже поставить им диагноз они не в состоянии, как бы ни старались. У меня есть несколько пациентов, обратившихся ко мне с хроническими, сильными болями в животе того или иного рода. И я пытался изо всех сил выяснить причину их боли. Я делал КТ и МРТ. Я отправлял пациентов к гастроэнтерологам на эндоскопию толстой кишки и желудка. Я исключил панкреатит, гастрит, язвы, непереносимость лактозы и менее известные заболевания, такие как целиакия. Но боль у них не проходила. «Просто удалите мой желчный пузырь», – умоляла меня одна пациентка, и ее поддержал даже терапевт. Боль у нее была именно там, где расположен желчный пузырь. Но по результатам всех исследований желчный пузырь выглядел нормально. Стоит ли удалить желчный пузырь на всякий случай – вдруг именно в нем все дело? В определенный момент вы должны признать, что столкнулись с проблемой, которую не можете решить, и, продолжая усердствовать, можете причинить больше вреда, чем пользы. Иногда ничего нельзя сделать.

Однажды я шел по коридору, когда меня остановила Жанна, одна из медсестер отделения интенсивной терапии. Она была явно сердита. «Что же вы делаете, доктора? – сказала она. – Вы что, совсем не знаете, когда нужно остановиться?» В тот день она ухаживала за мужчиной, страдающим раком легких. Ему удалили одно легкое, и с тех пор за пять месяцев он провел без малого три недели в реанимации. Из-за пневмонии, развившейся в оставшемся после операции легком, он не мог дышать без трахеостомии и аппарата ИВЛ. Его пришлось ввести в медикаментозный сон, иначе у него падал уровень кислорода. Он получал питание через хирургически установленную в желудок трубку. В связи с сепсисом у него отказали почки, и врачи перевели его на постоянный гемодиализ. Уже давно стало ясно, что этот человек не сможет жить вне больницы. Но казалось, ни врачи, ни его жена не хотели признать это, поскольку у него не было неизлечимой болезни (рак был успешно удален) и ему было всего лишь за 50. И вот он лежал там, без явной надежды на улучшение, а врачи просто пытались не допустить ухудшения его состояния. И это был не единственный такой пациент у Жанны.

Но, пока мы разговаривали, Жанна рассказала мне и о врачах, которые, как ей казалось, сдались слишком рано. Поэтому я спросил, как, по ее мнению, поступают лучшие врачи. Она немного подумала, прежде чем ответить. «Хорошие врачи в конце концов понимают главное: речь идет не о них, а о пациенте, – сказала она. – У хороших врачей не всегда есть правильные ответы. И они порой либо затягивают процесс, либо сдаются слишком рано. Но по крайней мере, они останавливаются, чтобы подумать и переосмыслить свой путь. Они спрашивают мнение коллег. Они оставляют в стороне свое эго».

Такой взгляд и мудрее, и сложнее для понимания, чем это может показаться. Когда кто-то обращается к вам в надежде на ваши знания, а ваши знания не помогли, что вам остается? Вам остается только проявить характер, а проявляется иногда лишь ваша гордыня. Вы можете просто отрицать, что ваш план не сработал, отрицать, что больше ничего нельзя сделать. Вы можете разозлиться. Вы можете обвинить пациента: «Она не следовала моим инструкциям!» Вам может быть неприятно даже просто снова увидеть пациента. Со мной все это случалось. Но это никогда не ведет ни к чему хорошему.

В конце концов, никакие рекомендации не могут сказать нам, над чем мы властны, а над чем нет. Сталкиваясь с неопределенностью, лучше ошибиться, продолжая бороться, а не сдавшись. Но вы должны быть готовы понять, когда продолжение борьбы – это всего лишь эго, всего лишь слабость. Вы должны быть готовы понять, когда борьба может обернуться вредом.

В некотором смысле наша задача действительно «никогда не сдаваться». Но наша борьба не всегда означает, что надо делать больше. Она заключается в том, чтобы поступать правильно по отношению к нашим пациентам, пусть даже не всегда понятно, как правильно.