Вспомнить всё

Крейн, подняв брови, с подчеркнутой невозмутимостью покачал головой.

– Прикажут явиться, и явимся. Приказ есть приказ.

– А улыбаться?! – прорычал Эддисон. – Улыбку держать, мать их, от нас в приказном порядке не потребуют?!

– Нет, – неторопливо, внушительно произнес генерал Тоуд.

Его огромная, покрытая старческим пушком голова заметно подрагивала на тонкой, как черенок от метлы, шее. Казалось, нечистая, в бурых пятнышках, кожа под подбородком разлагается, отстает от плоти под тяжестью знаков отличия на жестком воротнике кителя.

– Нет, – повторил он, – улыбок от вас не требуется. Напротив, вам надлежит принять подобающе скорбный вид. В духе общенародного траура.

– Не из легких задачка, – проворчал Крейн.

Русский хрононавт не реагировал на их диалог никак: на его узком птичьем лице, обрамленном наушниками электронного переводчика, отражалась только предельная сосредоточенность.

– О том, что вы в данный момент, пусть ненадолго, но с нами, народ известят следующим образом, – продолжал генерал Тоуд. – Внезапно камеры всех крупнейших телеканалов возьмут вас в кадр, а обозреватели в то же время, согласно полученным указаниям, начнут вещать на публику нечто вот в таком духе…

Вынув из папки пару печатных страниц, генерал нацепил очки, откашлялся и принялся читать:

– «Похоже, все взгляды устремлены вон на ту троицу в одном лимузине, но кто они? Не разглядеть… Кто-нибудь узнает их?» Тут они, – пояснил генерал, опустив листок, – начнут импровизировать, расспрашивая в эфире коллег с других каналов, и наконец воскликнут: «Ну и ну, Роджер… Уолтер, Нед», – как получится, смотря с какого канала данный…

– Или Билл, – вставил Крейн, – если это канал «Буфониды» с болот Лу…

– Словом, – оставив его реплику без внимания, продолжал генерал Тоуд, – все они, каждый на свой лад, воскликнут: «Ну и ну, Роджер, по-моему, перед нами не кто иной, как наши отважные темпонавты! Не означает ли это, что в итоге им удалось благополучно разрешить проблему возврата?» Но тут кто-нибудь из обозревателей несколько серьезнее возразит: «На мой взгляд, Дэвид – Генри, Пит, Ральф, как получится – сейчас человечество впервые имеет шанс убедиться воочию в существовании так называемых – теми, кто смыслит в технике, – „Промежуточных Временных Континуумов“, или, для краткости, ПВК.

Вопреки впечатлению, создающемуся с первого взгляда, эти трое – вовсе не… подчеркиваю, вовсе не наши отважные темпонавты в смысле обычного, будничного восприятия. Скорее всего, сейчас телекамеры беспристрастно фиксируют их, задержавшихся в дне сегодняшнем, ненадолго прервав экспедицию в будущее, беспримерный полет к пространственно-временному континууму, согласно изначальным планам, отделенному от нашего примерно сотней лет. Очевидно, наши славные первопроходцы несколько промахнулись и прибыли к нам, в наше время… в наше с вами, друзья мои, настоящее!»

Эддисон Дуг устало прикрыл глаза.

«Сейчас Крейн, – подумал он, – спросит, нельзя ли предстать перед телекамерами, жуя сахарную вату и с воздушным шариком над головой. Еще немного, и всех нас, всех до единого, шизой накроет… Господи, в который же раз мы ведем эти идиотские разговоры? Ясное дело, доказать я ничего не могу, но знаю: это чистая правда. Сидим мы здесь, копаемся в мелочах, болтаем, слушаем всю эту чушь, всю эту банальщину далеко, далеко не впервые…»

– Что с тобой? – негромко спросил Бенц, заметив охватившую его дрожь.

– Какова максимально возможная протяженность ПВК для вашей группы? – в первый раз подал голос советский хрононавт. – Какая доля этого времени потрачена на данный момент?

– Согласно тому, что сообщили нам перед сегодняшним совещанием, мы израсходовали примерно половину от максимальной протяженности ПВК, – выдержав паузу, ответил Крейн.

– Однако, – загремел генерал Тоуд, – День Всенародного Траура назначен на дату, попадающую в оставшуюся половину ПВК. Ради этого пришлось ускорить процедуру аутопсии и прочие судебно-медицинские процедуры, но ввиду общественных настроений правительство сочло необходимым…

«Аутопсия», – вновь содрогнувшись, подумал Эддисон Дуг.

– Почему бы нам, – на сей раз не сумев удержать мысли при себе, заговорил он, – не прекратить эти бессмысленные разговоры и не перейти сразу к патанатомии? Вот полюбуемся увеличенными срезами тканей в цвете и, может быть, сообща родим пару-другую прорывных идей, которые помогут медицинской науке в поисках объяснений? Объяснения – это ведь главное, самое необходимое, пусть даже проблем еще не существует: с проблемами можно разобраться потом. Ну? Кто «за»?

– Знаешь, лично мне любоваться крупными планами собственной селезенки на большом экране как-то не хочется, – возразил Бенц, едва он умолк. – В процессии, так уж и быть, поучаствую, но участвовать в собственном вскрытии… нет уж, увольте!