Вспомнить всё

– Да-а-а, – включив микрофон, протянул Кассиди, – момент для американской программы освоения времени, можно сказать, экстраординарный! Теперь только время – вы уж, друзья, простите мне невольный каламбур – покажет, являются ли загадочные утверждения темпонавта Дуга, высказанные спонтанно, в минуты наивысшей душевной муки… согласитесь, по нам с вами общенациональная трагедия ударила куда слабее… бредом человека, повредившегося умом от горя, или же точным, трезвым решением жуткой дилеммы, с которой, как всем нам теоретически было известно с самого начала, в любой момент могут столкнуться – столкнуться и пасть под ее смертельным ударом – хоть наши, хоть русские путешественники во времени.

На этом он и умолк, освобождая эфир для блока рекламных роликов.

– А знаете, – донесся из наушников голос Брэнтона, обращающегося не к зрителям, а только к нему и режиссерам в центральной аппаратной, – если он прав, власти просто обязаны позволить этим бедолагам… умереть.

– Уж это точно, – согласился Кассиди, – иначе выходит вовсе не по-людски. Бог мой, Эддисон Дуг и выглядел, и говорил так, будто переживает все это целую тысячу лет и еще малость! Кто как, а я бы не поменялся с ним местами ни за какие деньги.

– Ставлю пятьдесят зелененьких, они действительно переживают все это не впервые. Далеко не впервые, – со вздохом поддержал его Брэнтон.

– Если так, значит, мы тоже, – заметил Кассиди.

Мелкий дождик усилился, шеренги скорбящих заблестели от влаги. Лица, глаза, даже одежда – все вокруг заискрилось, заиграло лучами скудного света, причудливо преломленного капельками воды, а между тем бесформенная серая пелена в вышине на глазах становилась все гуще, затмевала солнце все сильней и сильней.

– Так, мы в эфире? – спохватился Брэнтон.

«Кто его знает», – подумал Кассиди.

Лично ему хотелось лишь одного – чтобы этот проклятый день кончился, и как можно скорее.

Советский хрононавт, майор Н. Гауки взволнованно вскинул вверх ладони и встревоженно. крайне настойчиво заговорил, обращаясь к сидевшим напротив американцам:

– И я, и мой коллега, Р. Пленя, за беспрецедентные заслуги в области хрононавтики по праву удостоенный звания Героя Советского Народа, основываясь на собственном опыте, а также теоретических материалах, предоставленных вашими академическими кругами и Академией Наук СССР, полагаем, что опасения темпонавта Э. Дуга могут оказаться вполне оправданными. Поэтому к его поступку… намеренному уничтожению себя самого и товарищей по экипажу в точке возврата посредством груды увесистых автозапчастей, прихваченных с собой из целевого ПВК, следует относиться как к акту отчаяния, последнему доводу человека, лишенного иного выхода. Но, разумеется, окончательное решение остается за вами. Мы в данном случае – всего-навсего консультанты. Советники.

Эддисон Дуг, вертевший в руках зажигалку, даже не поднял взгляд. В ушах гудело, но что это означает, оставалось только гадать. Гудит, словно вокруг полно электроники…

«Может, мы снова в капсуле?» – подумал он.

С одной стороны, вроде бы ничего подобного: и люди вокруг, и стол, и синяя пластмассовая зажигалка в руке – все вполне настоящее. С другой же…

«На входе в точку возврата курение запрещено», – вспомнил Эддисон Дуг и аккуратно убрал зажигалку в карман.

– Никаких видимых подтверждений возникновения замкнутой темпоральной петли нами не обнаружено, – сообщил генерал Тоуд. – Все, чем мы располагаем – субъективные ощущения мистера Дуга. Чувство усталости плюс впечатление, будто он переживает происходящее снова и снова. Что, по его же словам, весьма вероятно, носит характер чисто психологический.

Сделав паузу, генерал принялся, словно боров, копаться в бумагах, разложенных перед ним на столе.

– Вот, – продолжал он, – заключение четырех психиатров из Йеля о состоянии его психики. Разумеется, не подлежащее огласке и не предоставленное журналистам. С одной стороны, психически мистер Дуг необычайно стабилен, с другой же, у него имеется склонность к циклотимическим колебаниям настроения, кульминацией каковых является острая депрессия. Естественно, данное обстоятельство обнаружилось задолго до пуска, однако специалисты решили, что жизнерадостность характера двух остальных членов экипажа надежно его сбалансирует. Увы, сейчас склонность мистера Дуга к депрессии исключительно высока.

С этими словами генерал протянул собравшимся за столом листок с заключением психиатров, однако вникать в подробности никто не пожелал.

– Доктор Файн, будьте добры, поправьте меня, если я ошибаюсь, – попросил генерал Тоуд. – Разве человек в состоянии острой депрессии не воспринимает время необычным, несколько искаженным образом, как нечто цикличное, повторяющееся вновь и вновь без конца? Насколько мне известно, страдающие серьезными расстройствами психики нередко отказываются расставаться с прошлым, постоянно прокручивают минувшее в голове…