Вторая попытка

На широком экране неторопливо разворачивалась романтическая история с грустным финалом. Брамфатуров изводил девочек и веселил мальчиков своими циничными комментариями. Порой давал советы персонажам фильма или вкладывал им в уста совершенно неподходящие реплики. Впрочем, сказать, что он пользовался безнаказанностью, было бы неверно. Слева Маша Бодрова периодически въезжала ему по ребрам своим острым локотком. Справа новенькая то и дело норовила ущипнуть побольнее. Прямо перед ними Боря Татунц демонстрировал свое глубокое увлечение некоей Анной из девятого «В», что-то беспрестанно шепча ей на ушко и нет-нет, озираясь на «изменницу». Посреди сеанса секретный телеграф принес скорбную весть о том, что вечеринка на квартире у Чудика Ваграмяна отменятся, в виду неисправности личного автомобиля его отца – допотопной «Победы» 1952-го года выпуска. Лучших людей девятого «А» просили срочно собраться возле мужского туалета в фойе кинотеатра. Брамфатуров насилу вырвался из цепких рук своих соседок. («Энурез дважды не пройдет!» – смеялась Маша. «Признайся, у тебя свидание вон с той блондинкой из параллельного, она тоже куда-то зачем-то выходит из зала», – требовала правды и ничего, кроме правды, новенькая.)

В фойе царило уныние. А как же – ведь все уже было, что называется, на мази: интересующие часть лучших людей девочки из параллельного класса уже согласились принять участие в предстоящем «жашке»[109], и вдруг такой конфуз!

– Позор на мои седины! – причитал Купец и костерил Чудика Ваграмяна за то, что тот так и не смог уговорить своего отца купить что-нибудь поновее и поприличнее этого сталинского танка. Чудик огрызался в меру сил, тщетно пытаясь довести до сведения Купца, что «Волга» его папаши немногим моложе их славной «Победы».

– Как я понял, суть шухера в том, что мы можем облажаться перед девочками из девятого «В»? – уточнил Брамфатуров. – Так давайте пригласим их в бар. Насколько я знаю женщин, им это должно понравиться даже больше, чем вечеринка…

– На какие шиши? – горестно воздел руки Купец.

– Сейчас узнаем – на какие. Бойлух, пусти-ка свою шапку по кругу…

Бойлух беспрекословно подчинился. Долго путешествовать шапке не пришлось.

– Двенадцать рублей, сорок копеек, – доложил Бойлух.

– У меня еще десятка есть из неприкосновенного запаса, – признался Купец.

– Итого двадцать два – сорок. Этого на бар хватит?

– Вов, ты словно с луны свалился, ей-богу! – всплеснул руками Чудик. – Один коктейль в баре стоит два рубля! А нас сколько? А еще девочки!

– И потом, – подхватил Купец, – мы что же, по коктейлю закажем и все? До свиданья, девочки? Да они нас засмеют! На всю школу ославят!..

– Ну хорошо, – сколько надо денег, чтобы они нас не ославили, а прославили? – полюбопытствовал Брамфатуров.

– По коктейлю каждому – уже двадцать четыре рубля. Плюс шампанское. Плюс шоколад. Плюс кофе. Плюс пирожные…

– Короче, полтаха спасет нас от позора или не спасет?

– Полтаха – это сколько? – озадачились ребята.

– Темнота! Полтаха – это полсотни…

– Пожалуй, спасет, – почесал Купец в затылке. – Только где взять еще тридцать рублей?

– А давайте Ерема на опыты продадим, – предложил Чудик.

Ерем, прикуривавший от чьего-то окурка свежую сигарету, резко выпрямился и раскашлялся, неосторожно вдохнув дым не в ту глотку.

– Ну, это от силы трешка, а где еще двадцать семь рублей взять? – быстренько прикинул Грант.

– Бойлуха тоже можно толкнуть на опыты, – рассудил Павлик. – Это уже шесть рублей…

– Ошибаешься, Павлик, – возразил Брамфатуров. – Оптом всегда дешевле, чем в розницу. Так что за этих двоих больше пятерки нам не заплатят.

– Точно! – подтвердил Чудик. – Когда на свадьбу брата баранов покупали, за каждого просили тридцать, а трех вместе за семьдесят рублей уступили… Какая жалость, Бойлух, что вы с Еремом с виду люди! Как это подло с вашей стороны!..

Сказал – и взял ноги в руки. Фойе в кинотеатре обширное, плюс еще вестибюль с закоулками: всех входов и выходов не перекроешь даже вдвоем с Бойлухом. Но Ерем не был бы Еремом, если бы подобные крохоборческие расчеты могли его остановить, унять в нем жажду мести, ибо каждое нелестное слово, сказанное по его адресу, должно быть немедленно дезавуировано всеми доступными средствами. А когда язык на отпор не скор, а умные мысли приходят только на лестнице, остается одно средство, вереницей синонимов выражаемое: давить, душить, глушить и не пущать…

– О, Вовка, привет! – вдруг возник ниоткуда паренек с гитарой в матерчатом чехле. – С уроков слиняли?

– Привет! – слегка озадачился Брамфатуров. Паренек был явно ему знаком. И видимо, очень даже неплохо. Имя его моментально всплыло в памяти – Саша, – а вот фамилия едва не затонула с концами. Вторичные признаки выручили: редкая, нерусская и неармянская, – Пешич…

– А ты что тут с гитарой делаешь?

– Уже сделал, что хотел. Репетируем мы тут в подвале, репертуар разнообразим. Я ж тебе рассказывал: в выходные в кабаке одном лабаю…

– И что платят?

– Копейки. На заказах сидим…

– Слушай, Сань, одолжи на часок инструмент: во как нужно!..

– Зачем?

– Одолжи – увидишь зачем…