Вторая попытка

– Ребята, вы отдаете себе отчет, что если хотя бы один интурист кинут в эту шапку хотя бы десять центов, вас могут запросто привлечь к уголовной ответственности за валютные операции? – строго вопросил у честной компании молодой человек в штатском.

Ребята тревожно переглянулись. Все, кроме исполнителя.

– За дайм[118] за решетку?! – поразился Брамфатуров. – Обменять в обменнике баксы на рубли – преступление?!! – продолжал он изумляться столь очевидной нелепости. – Кстати, ребята, кто-нибудь интересовался, какой сегодня курс?

– Баксы? – переспросил добрый молодец в штатском.

– В обменнике? – озадачился Сергей Бойлух.

– Курс? – не поняли остальные. Правда, не все, Грант Похатян в тему въехал:

– Курс всегда один и тот же: девяносто копеек за доллар…

– Офигеть! А за фунт?

– Что-то около двух рублей, – сказал тот, что в штатском. – Точнее, пять лет общего режима…

– Он что, на понт нас берет? – поинтересовался у одноклассников Брамфатуров.

– Цыц! – потребовал Грант Похатян и, понизив голос до конфиденциального внутриведомственного, повел такие речи:

– Надеюсь, вы понимаете, что мы действуем не по собственной инициативе, и что тексты объявлений, равно как и репертуар, согласованы и утверждены там, где надо…

Тут Грант зыркнул тяжелым оком в сторону исполнителя, а исполнитель, мгновенно уловив, откуда дует ветер, моментально сменил галс, взял крутой риф и попер новым курсом:

– Огурчики, помидорчики,Сталин Кирова убил в коридорчике…

– Так что мой вам совет, – продолжал Похатян, старательно храня на лице непроницаемое выражение, – не задерживайтесь возле нас, но киньте в шапку рубль и срочно смените дислокацию, если не хотите попасть приборам на заметку…

– Эх, яблочко, да куды котишься,В Губчека попадешь, не воротишься!

– Вам все ясно, лейтенант?

– Старший лейтенант, – автоматически уточнил сбитый с толку молодец в штатском.

– Мою ошибку можно исправить по-разному, – туманно и зловеще изрек Похатян.

Молодой в штатском, не мешкая долее, расстался с кровным рублем и поспешил к выходу из подземного перехода, учащая шаги по мере развития очередной темы:

– Пароход стоитВозле пристани,Будем раков кормитьМонархистами.

Грант, проводив глазами добра молодца, стремительно обернулся к честной компании: – Всё! Шабаш, ребята! Сколько насобирали, столько насобирали, сматываемся! Этот тип сейчас обязательно свяжется со своей Конторой Глубокого Бурения[119]…

Но быстро смотаться не получилось – милиция в виде тучного, явно только что сытно отобедавшего сержанта помешала. То да сё, что да как, я – не я, гитара не моя – государственная, в итоге Брамфатурову пришлось исполнить на бис несколько неувядаемых народных хитов, таких как «Դլե յաման»[120], «Սիրեցի, յարս տարան»[121], «Հավլաբարում ձուն է զալիս, Երևանում՝ պայծառ արև»[122]. Расчувствовавшийся милиционер одарил их со служивого плеча четвертаком[123] и величественным мановением руки отослал из подземного перехода от греха подальше.

– Вов, ты когда успел так насобачиться на гитаре? – недоумевал доро́гой Сашка Пешич, недоумением своим напомнив Брамфатурову, что именно он, Пешич, еще совсем недавно, прошедшей осенью, преподал ему первые уроки игры на гитаре.

– Два месяца неустанных тренировок, Саня. И потом не забывай, я ведь когда-то на скрипку ходил – тоже, между прочим, струнный инструмент…

– Сорок четыре рубля, восемьдесят копеек, – подытожил выручку Купец. – Итого…

– Ребята, у меня маленькая просьба, – перебил Брамфатуров. – Даже две…

– Обе маленькие? – уточнил Чудик.

– Рублей на шесть. Первая касается платы за аренду гитары…

– Вов, ты что! Какая плата! – смутился Пешич.

– А вторая – американских сигарет для меня…

– А пива голландского тебе не надо? – поинтересовался Ерем.

– Ладно, вношу поправку: три просьбы. Еще пива голландского – Ерему…

– На аренду и американские сигареты – согласен, – сказал Купец. – А вот насчет голландского пива Ерему – утрется. Пусть армянское трескает. Не заработал еще на голландское…

Рачик Авакян аккуратно извлек и распределил по несметным своим карманам выручку, отдал Бойлуху шапку, протянул Пешичу трешку.

– Ребята, вы чего! – пришел в повторное смущение Пешич.

– Бери, Сань, бери. Ты же из-за нас задержался, а тебе на работу, на почту надо, телеграммы разносить. На такси как раз успеешь, – убеждал Брамфатуров Пешича, все более освежая в памяти все, что касалось Сани. – Кстати, у вас там на почте не найдется местечка для меня? Может, тебе сменщик нужен?

– Не знаю, надо спросить у заведующей…

– Ладно, завтра в школе поговорим…

– Вовик, ну не будь скотиной, спой «Штрафные батальоны», – вдруг вспомнил Ерем, видя, что гитара вот-вот покинет их вместе со своим хозяином.

– Какие на фиг батальоны, Никополян! – пресек меломанные поползновения Ерема Грант Похатян. – Сеанс уже заканчивается, девочки выйдут, а нас нет…

– Ерем, а если бы я спел твои «Штрафные батальоны», был бы я голландского пива достоин или нет?