Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов

Рузвельт перестал бы быть Рузвельтом, поставь мы на этом точку. Видение мира с минимумом оружия и оптимумом советско-американского согласия не влекло отказа от (или хотя бы свертывания) мер, имевших объективно противоположный азимут. В 1943 году в США стартовали программа создания глобальной сети военных баз, программы строительства флота всех океанов и стратегических ВВС, сверхсекретная программа «Меррей Хилл Эриа» – выявления и подчинения себе всех мировых запасов и источников расщепляющихся материалов для обеспечения американцам атомной монополии, программа установления контроля над нефтяными ресурсами за рубежом. Тогда же в основном сложились планы обеспечения Соединенным Штатам доминирующих позиций в мировых финансах, международном гражданском воздушном сообщении, судоходстве. В конце 1943 года генерал Донован представил в комитет начальников штабов проект – «Необходимость создания в составе военного аппарата США постоянного ведомства стратегической разведки мирного времени»[766].

Игнорировать старания Вашингтона расставить свои базы таким образом, чтобы в пределах досягаемости американских ВВС оказывались все Западное и большая часть Восточного полушария, было невозможно. И очень сомнительно, чтобы разъяснение Гопкинса в Тегеране на встрече с Молотовым и Иденом закрыло для СССР данную тему[767]. Специальный советник президента заявил тогда: «При определении места расположения будущих опорных пунктов и при решении вопроса о том, какие сухопутные, морские и воздушные силы потребуются для них, следует исходить из того, кто явится будущим потенциальным противником. Президент считает необходимым, чтобы в интересах мира во всем мире Россия, Великобритания и Соединенные Штаты разработали этот важный вопрос в таком плане, который исключал бы возможность начала вооружения любой из трех держав против других»

[768]. Как практически исключить? Понимания – взаимного и обязывающего – на сей предмет не имелось, а базы вырастали как грибы после дождя[769].

В каких подробностях знал Рузвельт об обсуждавшихся в его штабах, а также между представителями США и Англии так называемых альтернативных вариантах? Похоже, в самых общих чертах. Чаще президенту оставалось догадываться о совершавшемся в закулисье по тому обхождению, которому он подвергался на предмет корректировки требования о безоговорочной капитуляции.

Не совсем ясно, что скрывается за тезисом Р. Шервуда, назвавшего Тегеранскую конференцию «зенитом карьеры президента». Надо ли трактовать это так, что после Тегерана Рузвельт начал физически и политически угасать, что оттеснение Гопкинса и выдвижение в конфиденты Леги есть нечто большее, чем придворная чехарда? 1944–1945 годы дают предостаточно материала для раздумий.

Пока констатируем: в 1943 году Рузвельт, как правило, отметал попытки проделать лазейки в формуле безоговорочной капитуляции. Весной 1944 года на него давили объединенными силами англичане и американские военные (разведка, комиссия стратегических проблем КНШ). Президент отклонил внесенные ими рекомендации, хотя и допускал какие-то подвижки в практическом применении требований в конкретных условиях.

Мотивы раскрывает телеграмма Рузвельта Черчиллю от 6 января 1944 года. «Я сделал следующее публичное заявление 24 декабря (1943 года), – писал глава администрации. – Объединенные Нации не намереваются порабощать немецкий народ. Мы хотим предоставить ему полную возможность спокойно развиваться в качестве полезного и достойного члена европейской семьи. Но мы самым серьезным образом подчеркиваем слово „достойного“, так как мы намереваемся освободить его раз и навсегда от нацизма и прусского милитаризма, а также от нелепого и губительного представления о себе как „расе господ“». Конкретизация условий капитуляции была, по мнению президента, чревата опасностью упустить то, что в меняющихся обстоятельствах может сейчас или в будущем стать «столь же важным с нашей точки зрения»[770].

Британский премьер находил подход Рузвельта лишенным размаха. Идеологически окрашенным скепсисом были заражены американские военные. «Победа в войне будет бессмысленна, если мы (США

) не выиграем и мир», – писал генерал Хэнди Дж. Маршаллу, вторя политическому комитету оперативного управления, который 23 января 1943 года, на фоне Сталинграда, рекомендовал: «Так как мы становимся сильнее, мы можем позволить себе в своих же интересах усилить наше политическое влияние на союзников. Настало время вести откровенные разговоры с русским премьером». И по результатам этих «разговоров» решить, продолжать ли поставки по ленд-лизу[771].