Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя

– Ах, бедная маленькая Криштиана! Твоя шлюха-мать тебя бросила? – прошипела Габриэла. Я так разозлилась, что едва сдержалась, чтобы не броситься на нее на глазах у всех родственников. Если бы я это сделала, меня ждало бы ужасное наказание, поэтому я просто хмуро зыркнула на нее.

– Знаешь, что? – продолжала она. – Мы знаем, где твоя мамочка. Она, должно быть, блудит где-нибудь на улицах и срать хотела на тебя!

Я встала и уже готова была дать ей в зубы, но потом просто сказала:

– Ты пожалеешь об этих словах! – повернулась и пошла прочь от нее и ее свиты.

– Хочешь, чтоб тебе надрали задницу, а? – крикнула она мне вслед, и все они заржали.

Я была ужасно рассержена, расстроена и разочарована тем, что мама не пришла. Я услышала, как хозяйка приюта обращается к детям и взрослым, собравшимся во дворе. Она стояла на сцене и говорила, что мы приготовили сценку и сейчас ее разыграем. В этот момент мне хотелось лишь одного: убежать и спрятаться! Но я знала, что это невозможно – лишний повод для Габриэлы и ее подпевал издеваться надо мной. Последнее, что я помню из того вечера, – это как я поднималась на сцену.

Я сдержала обещание. Едва увидев Габриелу, я набросилась на нее, чтобы она заплатила за свои слова. Многие дети видели это и тут же собрались вокруг нас. Я была рада, что столько людей станут свидетелями унижения Габриэлы.

– Я убью тебя! Я убью тебя! – орала я, молотя ее кулаками, и впервые в жизни действительно собиралась исполнить эту угрозу.

– Ты злишься, потому что я назвала твою мать шлюхой? А чего? Она ведь и есть шлюха! – поддразнила она меня, и это был конец. Меня уже было не остановить. Я снова набросилась на нее и повалила на холодный, твердый пол. Откуда-то издалека я слышала разгневанные и радостные крики других детей, но я не обращала ни на что внимания. Мы катались по полу, колотя друг друга, и я знала, что что бы ни случилось, победа будет за мной. Я уложила ее на спину, а сама уселась сверху. Она пиналась, пытаясь сбросить меня, но я была слишком тяжелой. Держа обе ее руки, я завела левую под свое правое колено, потом схватила другую руку, а свою воздела высоко в воздух. Я помню страх в ее глазах. Наверное, в моих она увидела неприкрытую ненависть. Я ударила ее кулаком по лицу, из носа ее брызнула кровь, но мне было все равно. Она громко закричала, и я ударила снова, со всей силы. Потом ударила еще раз, пока, наконец, один из работников не схватил меня и не оттащил от Габриэлы. Я пиналась и брыкалась, крича, что убью ее.

– Вот увидишь: когда ты меньше всего будешь готова, я тебя убью! – орала я.

Больше всего, когда я стала немного старше, меня пугала мысль о том, что я не знала, остановилась бы я в тот момент, если бы работница приюта не оттащила меня от Габриэлы. Меня настолько захлестнула ненависть, и в тот момент я была так ослеплена ей, что не думала ни о чем и хотела лишь убить ее. Каждая клеточка моего тела хотела заставить ее страдать, стереть ее с лица земли, чтобы таких, как она, не существовало. В своей жизни я встречала столько плохих, злобных людей, и в тот момент чувствовала себя ужасно одиноко. Сейчас я рада, что сотрудница приюта подоспела вовремя.

Она крепко держала меня, и постепенно я немного успокоилась. Потом посмотрела на Габриэлу, и мне стало легче. Она была вся в крови, и я испытала чувство глубокого удовлетворения. Женщина спросила, кто начал драку, чтобы решить, кого из нас наказывать. Габриэла лежала вся в крови, вид у нее был ужасный, но работница приюта знала, что наказать нужно того, кто начал первым. Так было всегда. Персонал устраивал показательное наказание тому, кто затевал драку, чтобы другие дети боялись нарушать правила. Она снова спросила, кто начал драку, а потом пригрозила другим детям, что если они не скажут, то накажут всех.

Повисло гробовое молчание.

В тот момент все присутствовавшие дети боялись меня. Они знали, что тот, кто первым откроет рот, получит от меня. Но сама я знала, что если не выйду вперед и не скажу, что начала я, то те, кого накажут, меня возненавидят. Поэтому я сделала то, что считала самым умным решением. Не потому, что оно казалось мне правильным, но потому, что знала: тогда детей не накажут и они будут мне благодарны. Таким образом я показала бы, что не боюсь работников приюта и мне хватает храбрости принять боль. И еще я знала, что впредь другие дети хорошенько подумают, прежде чем задирать меня.

Габриэлу увели и перебинтовали. Я знала, что меня ждет. Вокруг собралось множество детей – не только старшие, но и младшие. Женщина, разнявшая нас, спросила, почему я начала драку. Я не ответила. Она спросила снова, и на этот раз голос ее был ледяным. Я снова промолчала, высоко подняв голову.