Выбирая свою историю. Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

В оглашенный Хрущевым список членов Президиума ЦК вошли поддержавшие его кандидаты – Л. И. Брежнев, Г. К. Жуков, Ф. Р. Козлов, Е. А. Фурцева и Н. М. Шверник. Новыми полноправными членами стали секретари ЦК А. Б. Аристов, Н. И. Беляев, О. В. Куусинен. Кандидатами в члены Президиума стали секретарь ЦК П. Н. Поспелов и группа региональных руководителей – первых секретарей Свердловского обкома и компартий Латвии, Белоруссии, Грузии.

Без всяких дискуссий, опросом членов Президиума ЦК 29 июня 1957 г., было принято постановление (проштампованное в тот же день решениями правительства) об освобождении Молотова и Кагановича от обязанностей первых заместителей председателя, а Маленкова – от обязанностей заместителя Председателя Совета министров СССР. Молотов также лишился поста министра государственного контроля, а Маленков – поста министра электростанций СССР. Не оставил Хрущев на прежних постах и Первухина с Сабуровым: их «ушли» из первых заместителей председателя Совмина и поставили под контроль верного А. И. Микояна в Государственный комитет по внешним экономическим связям. Сам же Совет министров потерял посты первого заместителя председателя правительства – до июля 1957 г. их было несколько.

Похоже, это и было одним из главных итогов конфликта в советских верхах. Отныне центр власти в высшем руководстве СССР переместился из правительственных структур в партийные, а именно – в Секретариат ЦК КПСС. Теперь в Президиуме ЦК утвердились местные партийные начальники, большинство из которых были избраны в состав высших органов партии xx съездом КПСС. Для них борьба со сталинизмом означала прежде всего упрочение своего положения. Секретари ЦК КПСС, являясь членами Президиума ЦК КПСС, со временем сконцентрировали в своих руках решение практически всех основных политических и экономических вопросов. О перемещении властных полномочий в аппарат ЦК партии свидетельствовал и факт почти официального восстановления поста второго секретаря ЦК КПСС, упраздненного после смерти И. В. Сталина.

В конце 1950-х гг. интересы Хрущева и «новых кадров» совпадали. Они заключались в установлении высшими партийными структурами контроля над всеми сферами советского общества. Руководство народным хозяйством и правоохранительной системой уже стало партийной привилегией. На очереди стояла армия, возглавляемая министром обороны Г. К. Жуковым. Именно он спас Хрущева в 1957 г. Но маршал осмелился издать приказ «о состоянии воинской дисциплины в армии», который пресекал попытки критики командиров на партийных конференциях. Кроме того, он стал ликвидировать политорганы в войсках и сокращать политработников, которые «сорок лет болтают и потеряли всякий нюх и вкус к делу». Он запрещал командующим военными округами напрямую обращаться в ЦК. И в октябре того же 1957 г. Никита Сергеевич убрал неудобного спасителя под предлогом нарушения «партийных принципов руководства вооруженными силами». В 1958 г. Хрущев, оставаясь главой партии, стал одновременно Председателем Совета министров СССР.

В коммунизм и обратно

Еще в марте 1953 г. Хрущев предлагал создать в честь покойного вождя Пантеон. «Я являюсь продуктом сталинской эпохи… При Сталине, так сказать, я пошел на партийную работу, при Сталине выдвигался, Сталин меня выдвигал: я стал членом Политбюро, я стал секретарем крупнейшей партийной организации – украинской. Одним словом, я был со Сталиным, я боготворил Сталина, я Сталина поддерживал», – кажется, вполне искренне оценивал свою карьеру Никита Сергеевич майской ночью 1962 г. за ужином в болгарской Варне.

А с другой стороны: «Ко мне Сталин относился лучше, чем к другим. У меня, кого некоторые из Политбюро считали чуть ли не его «любимчиком», у меня «сидела» только жена сына. Он меня иногда называл польским шпионом, Хрущевским, заставлял плясать, ну, в общем, и все. Не сравнить с тем, что творилось и делалось с другими». – «О чем Вы сожалеете больше всего?» – «О крови. У меня руки по локоть в крови. Я свято верил тогда в Сталина и все делал… Это самое страшное, что лежит у меня на душе» (из беседы с драматургом Михаилом Шатровым).

И это тоже правда. Аресты шли в 1936–1937 гг. в Москве, а затем с 1938 по 1940 г. только на Украине было репрессировано 167 565 человек, включая 2 тыс. из числа республиканского и советского «актива». Большинство он знал лично и собственноручно давал санкцию: «Арестовать. Н. Хрущев». «Я иной раз фамилий назвать не могу, потому что не знаю, кто сидит здесь, кто в тюрьме», – простодушно заявлял он в декабре 1938 г. на пленуме украинского комсомола. B 1955 г. по его распоряжению были уничтожены бумаги Берии, документы о Сталине и других руководителях партии – всего 11 бумажных мешков, остался только акт об этой «утилизации». Публикаторы материалов из личного архива Хрущева отметили отсутствие в нем многих документов (Два цвета времени: документы из личного фонда Н. С. Хрущева: в 2 т. М., 2009. Т. 1. С. 436).