Выбор. Долгие каникулы в Одессе

Я выхожу из зала и прикрываю за собой двери. Вижу изумлённые и восторженные глаза сокурсников, собравшихся в коридоре, чтоб поддержать меня, но мы не успеваем перекинуться даже парой слов, как из-за закрытых дверей разносится приглушённый рёв разъярённого столичного эмиссара.

– Ах ты, контра недобитая! Окопался тут и гадишь исподтишка? Сына красного партизана, отдавшего жизнь за советскую власть, тиранишь? Это тебе революционные песни поперёк горла встали? Ах ты, гнида! Да у меня у самого, младший братишка в боях с Петлюрой сгинул, а ему тоже семнадцати лет не было! Правильные песни хлопец сочиняет, жизненные! А ты против? Да ты вообще кто такой, чтоб решать тут, учится ему или нет? Ты сам-то, где был во время революции? Вон, какую ряшку отъел, явно не на фронтах гражданской!

Я иду по коридору, а за спиной продолжает бушевать приезжий партиец. Похоже, что о толерантности и политкорректности в этом мире ещё и не слышали, что-то я всё-таки не очень-то разбираюсь в нынешнем времени. Вот, товарищи явно приехали «снимать» Столярова, четыре часа исправно воду в ступе толкли, но стоило только дать небольшой толчок в правильном направлении и ситуация кардинально изменилась.

Видимо, всё-таки в это время люди не настолько циничны и прагматичны, как в моё. Есть в них что-то наивное, светлое… есть вера в добро. В то, как они это добро понимают. И есть вера в справедливость и в то, что они сами являются носителями этой справедливости. Ох, и не завидую я этим незадачливым интриганам, что «в праведном гневе» поливали грязью меня и Григория Арнольдовича, и вдруг в одночасье сами стали «контриками». В эти времена ярлыки клеятся быстро, а решения принимаются ещё быстрей…

* * *

Тот, осенний приезд комиссии «по душу» Григория Арнольдовича, в итоге не только укрепил его позиции и заставил умолкнуть недоброжелателей. Но и для меня принёс некоторые приятные изменения. Во-первых, на меня «махнули рукой». Поняв, что я просто физически, на подсознательном уровне, не могу соответствовать канонам классического исполнительского мастерства принятого в это время, педагоги приняли «соломоново» решение:

– Не стоит переучивать, это бесполезная трата времени. Подождём и посмотрим, что из этого мальчика, в конце концов, получится.

Видимо на это решение повлияла приватная беседа между Столяровым и Мигальским в день работы «комиссии», в которой два профессора обсудили «некоторые странности» в поведении их одного общего юного знакомого. О самой беседе я узнал по намёкам от мамы, а она в свою очередь от случайно проговорившегося ей Семёна Марковича, присутствующего при том разговоре в качестве консультанта. Такой вот «испорченный телефон» получился.

Но видимо намёки Семёна Марковича и Боруха Израилевича на моё не совсем понятное детство и связанную с ним тайну моего обучения заронили в голове ректора «смутные сомненья», что со мной «не всё чисто». И теперь над моей головой висит такой же плакатик, только виртуальный, что и над неумелым тапёром в салуне: – «Не стреляйте в музыканта – он играет, как умеет».

Во-вторых, неожиданно выросла моя «популярность». Год назад, после моего знакомства с роднёй мамы, обо мне впервые услышали не только на Молдаванке, но и в её ближайших окрестностях, тем более что интерес к моей персоне подогревали смутные слухи о якобы щедром «подарке» от деловых людей. Точных деталей, за что был тот «подарок», никто так и не узнал, но мой новенький аккордеон эти слухи вроде как бы подтверждал. А нежелание «причастных» говорить на эту тему только подогревало ко мне интерес и порождало массу домыслов. О самых нелепых слухах мне со смехом рассказывали Арик с Додиком.

Моё феерическое прохождение школьного экстерната с досрочным получением аттестата, среди школяров Одессы мгновенно обрело статус легенды, и было занесено местными малолетними «летописцами» в разряд эпических достижений, сравнимых разве что только с двенадцатью подвигами Геракла. И вот вам свежая новость в копилку популярности.

Оказывается, из самой Столицы в Одессу приезжали «серьёзные люди» чтоб разобраться и помочь «нашему Мише». Досталось всем недоброжелателям, кто затирал одарённого ребёнка. Но теперь его песни поют не только в Одессе, но и в Харькове! Мои «революционные» песни действительно включили в репертуар хора музыкального института, а партитуры обеих песен так понравившихся «эмиссарам», оперативно записали (благодаря моим преподавателям) и отправили вместе с ними Харьков. И песни действительно прозвучали 7 ноября и в Одессе и в Харькове и были приняты публикой с революционным восторгом и одобрением.