Выпусти птицу!

Аисты

В. Жаку

В гнезде, венчающем березу,стояли аист с аистихоюнад черным хутором бесхозымбессмысленно и артистично.Гнездо приколото над чащею,как указанье Вифлеема.Две шеи выгнуты сладчайше.Так две змеи стоят над чашею,став медицинскою эмблемой.Но заколочено на годывнизу хозяйское гнездовье.Сруб сгнил.     И аист без          работы.Ведь если награждать           любовью,то надо награждать – кого-то.Я думаю, что Белоруссия

семей не возместила все еще.Без них и птицы безоружные.Вдруг и они без аистеныша?..…Когда-нибудь, дождем           накрытая,здесь путница с пути собьется,и от небесного событияпод сердцем чудо в ней забьется.Свое ощупывая тело,как будто потеряла спички,сияя, скажет: «Залетела.Я принесу вам сына, птички».

Лесник играет

Р. Щедрину

У лесника поселилась залетка.Скрипка кричит, соревнуясь с фрамугою.Как без воды       рассыхается лодка,старая скрипка       рассохлась без музыки.Скрипка висела с ружьями рядом.

Врезалась майка в плеча задубелые.Правое больше       привыкло к прикладам,и поотвыкло от музыки           левое.Но он докажет этим мазурикамперед приезжей с глазами фисташковыми –левым плечом       упирается в музыку,будто машину,       из грязи вытаскивает!Ах, покатила, ах, полетела…Вслед тебе воют волки лесничества…Майки изогнутая бретелька –как отпечаток шейки          скрипичной.

Повесть

Он вышел в сад. Смеркался час.Усадьба в сумраке белела,смущая душу, словно часть

незагорелая у тела.А за самим особнякомпристройка помнилась неясно.Он двери отворил пинком.Нашарил ключ и засмеялся.За дверью матовой светло.Тогда здесь спальня находилась.Она отставила шитьеи ничему не удивилась.

Королевская дочь

Ты – дочь полководца и плясуньи.Я вроде придворного певца.Ко мне прибегаешь в полнолуньев каморку, за статуей отца.В годину сражений и пожара,зубами скрипя, чтоб не кричать,всю совесть свою, чтоб не мешала,вдохнул он в твою хмельную мать.Родилась ты светлая такая!Но как-то замороженно-тиха.Заснув со мной перед петухами,

кричишь, как от страшного греха.Тогда постаменты опустеют.И я холодею, как мертвец,когда  по прогнувшимся          ступенямступает твой каменный отец.

«На площади судят нас, трех воров…»

* * *

На площади судят нас, трех воров.Я тоже пытаюсь дознаться – кто?Первый виновен или второй?Но я-то знаю, что я украл.Первый признался, что это он.Второй улики кладет на стол.Меня прогоняют за то, что вру.Но я-то помню, что я украл.Пойду домой и разрою клад,где жемчуг теплый от шеи твоей…И нет тебя засвидетельствовать,чтоб поверили, что я украл.