Вышивальщица

Упакованные маффины уезжали на грузовом лифте, и наступало время пирогов (шесть тестяных розочек, соединённых ромашкой: одна в центре и пять вокруг). Бракованные заготовки разрешалось съедать «на месте преступления», и Арина могла утверждать, что без сиропа и сырной глазури пирог был значительно вкуснее.

В её обязанности входило испортить эту вкуснятину: полить сиропом и красиво размазать ложкой сырный крем. Однажды Айка-злая получила от неё этой ложкой по голове:

– А-аай! Почему?!

– Потому что нехрен облизывать ложку, людям это потом есть!

Пироги упаковывались в небесно-голубые коробки и отправлялись вслед за маффинами. Если дело близилось к семи, рабочий день благополучно заканчивался, и можно было выйти на улицу. А там всегда стояли шпильки с хлебом, иногда даже со свежим и мягким. Хлеб разрешалось брать в неограниченных количествах. Арина привозила его в Кратово, Нина Степановна сушила в духовке вкусные сухарики, которые они ели вместо хлеба. И бомжам у метро отдавала пару батонов, им ведь тоже хочется, а им никто не давал, кроме Арины. Они её уже знали, встречали улыбкой, благодарили: «Дай тебе Бог здоровья и мужика хорошего».

Если пироги заканчивались за два-три часа до конца смены, Арину с Айками отправляли помогать формовщикам теста: вертеть свердловские плюшки либо стоять за конвейером с сочниками и снимать лишнее тесто, когда автомат нарежет круглые заготовки. Усталость ли была тому причиной, или монотонно ползущая лента с тестом, но уже через четыре минуты казалось, что не конвейер, а сама Арина куда-то едет, а конвейер стоит.

После двухчасовой пытки Арина взмолилась, за неё заступился Игорь Ледовский, сын заместителя директора, и на конвейер её больше не ставили.

Из дневника Арины

«Мои первые дни на хлебозаводе: идёшь мимо рядов шпилек – а там ватрушка лежит не круглая, а сердечком. Это брак, официально разрешено съесть».

«Невыносимо тяжело, неимоверная усталость. Окунать ромбабы в глазурь у Айки-злой получается в три раза быстрее, чем у меня. А у меня ещё и кривенько. Айка на меня орёт, обзывается, до слёз довела. А потом я придумала окунать двумя руками сразу две заготовки, и при тех же медленных движениях у меня получалось в два раза быстрее Айки. И она опять злилась, уже от зависти».

«Начинять сиропом было сложнее: я никак не могла освоить интервалы пшиканья дозатора. Поэтому мы все ходили в коньячном сиропе. В конце рабочего дня отклеиваешь шапочку от волос, снимаешь форму, ставишь(!) её…

На второй день моих мучений с дозатором к нам в закуток зашла директор – в тот момент, когда я изо всех сил старалась вовремя тыкать трубкой дозатора в заготовки и никого не облить. И конечно я отвлеклась – "Здравствуйте, Ирина Александровна!" – и машинально вынула дозатор из заготовки. Оставшиеся три заряда коньячного сиропа выстрелили в Ирину Александровну, которая опрометчиво подошла поближе, чтобы посмотреть, как я справляюсь.

Меня не уволили. Потом мне рассказывали, как на комбинат нагрянула серьёзная проверка, и мужик из комиссии решил попробовать дозатор. Ой, зря он сделал! Сироп фонтаном разлетелся по всему помещению, пришлось отмывать стены и пол.

Другой проблемой было то, что в моей руке пять ромбаб не умещались. Максимум три. Что делать? Выложила на поднос десяток ромбаб, поставила на дозаторе десятку. И понеслось.