Вышивальщица

Арина поставила на пол ведро, которое устала держать и которое Ледовский так и не взял. И сняла с себя его руки.

– Ты в отпуск к нам приехать хочешь? Тебе Алтынгуль рассказала? Нет у меня никакого хозяйства, это у бабушки с дедушкой – зимний дом на озере, а у меня нет, я… Я им не родная. Но если хочешь, я у них спрошу, можно ли тебе приехать.

– Да я не об огороде, – рассмеялся Ледовский, – я о другом хозяйстве.

– О каком?

– О том, которое у тебя всегда с собой. Которое у каждой женщины. Не понимаешь, что ли? – Игорь развязал поясок её халата. – Я о твоём хозяйстве говорю.

Пошлый смысл выражения дошёл до Арины не сразу. Недоумение сменилось растерянностью, глаза смотрели умоляюще. О чём она его умоляет? Делает вид, что не понимает? Другая бы радовалась, сын замдиректора старейшего в Москве хлебокомбината это не таджик-рабочий…

– Айки сказали, ты девушка у нас? Это надо исправить, и я могу тебе в этом помочь…

Арина пришла в себя. Задыхаясь от ненависти, от слов, которыми её облили словно грязью, в ярости толкнула ногой ведро, сироп плеснулся Игорю на ноги, и тот заорал…

Арину не уволили. Перевели в ночную смену, и теперь она работала с пяти вечера до шести утра следующего дня. Иногда вместо двенадцати часов приходилось работать пятнадцать-шестнадцать. Зато на депрессию не оставалось времени, а на эйфорию не оставалось сил.

К её удивлению, Айки работали вместе с ней. Спали по очереди, расстелив на полу картонку, а двое «бодрствующих» работали за троих. Арина от своей очереди отказывалась: девчонки не берут выходные, чтобы больше заработать, но должны же они спать хоть немного…

◊ ◊ ◊

О «сиропных» последствиях разговора Ледовский-старший так и не узнал. Игорь оказался трусом: испугался, что Арина расскажет о его домогательствах. Начальство относилось к ней по-доброму, а с таджиками-нелегалами были кофликты. Причины такого отношения она выяснила, когда перешла в ночную смену: Арина работала через день по двенадцать часов, нелегалы работали без выходных, то есть вдвое больше, а получали столько же. На Арину бросали косые взгляды и ко всему придирались.

Айка-добрая никогда не повышала голоса и общалась с Ариной на русском. Айка-злая и Айка-сладкая Арину откровенно не любили, болтали при ней на своём языке и тыкали пальцем в её сторону, чтобы понимала, что говорят – о ней. Но в конце концов перестали орать и обзываться, потому что Арина обгоняла их по скорости и по качеству работы.

В её самый первый день на заводе все три Айки одна за другой (сговорились, что ли?) задали ей один и тот же вопрос. Девушек волновало только одно: девственница Арина или нет, в её двадцать два года. Поверила только Айка-добрая. И тихо потом поделилась, что они-то считали всех русских девушек шлюхами, а Арина не вписалась в их картину мира.

Сложнее было с матом. Здесь на нём говорили все, а Арину просто не понимали. Не привыкли. Две тётки, с которыми Арина складывала свердловские плюшки, прямо при ней поспорили, сколько она продержится без мата, неделю или две. И обе не угадали: за полтора года работы Арина так и не начала материться, хотя эмоции испытывала, мягко говоря, разные.

И одержала победу: при ней больше не матерились. Заикались, задумывались, невнятно бормотали под нос, но вслух не выражались. Дополнительным бонусом стала физическая выносливость: двенадцатичасовую смену она выстаивала на ногах с нормальной усталостью. "Раншэ паднос паднят нэ мог, а тэперь шпылька таскат! Маладэц!" – От этой похвалы у Арины запылали уши, а в сердце толкнулась гордость: она здесь своя, её больше не ненавидят.

В апреле с комбината ушли Айки – все три. На прощанье Айка-злая обняла Арину и призналась, что с ней было хорошо работать. Следующее поколение новичков обучала уже Арина – как покрывать пироги глазурью, как начинять маффины, как ставить коробки, чтобы они не падали. Директор отметила ускоренное производство на Арининой «точке» и выписала ей солидную премию, которую Арина отвезла в Осташков Вечесловым. Две недели отпуска, который ей всё-таки дали, она провалялась в гамаке с вышиванием.

Глава 23. Високосный год

Ура! Конец смены! Позади – раскалённый жар печей, горячий, пропитанный сиропным липким запахом воздух. Какое наслаждение – выйти из душного тепла в сырой холодный ноябрь, в электричке прижаться щекой к ледяному стеклу и смотреть, как в струях дождя мчится за окном время.

2016 год, вопреки суевериям, был для неё счастливым: из офиса с грязными окнами, заплёванными лестницами и заносчивыми сотрудниками – из офиса она уволилась, с Айкой-злой подружилась и даже по ней скучала, усталость после смены вполне переносимая, норму Арина выполняет, на шее у Вечесловых не сидит, за комнату Нина Степановна берёт недорого, ремиссия длится уже год. И даже мокрый ноябрь радует – Новый год она встретит дома, Ирина Александровна обещала её отпустить на все десять дней новогодних каникул.

Но високосный год остался верен себе и приберёг сюрпризы напоследок.