Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

Объединительный процесс за создание федеративного государства, как известно, развивался непросто, противоречиво, временами вызывал острую реакцию со стороны сил, политических деятелей, несогласных преимущественно с субъективными усилиями руководства РКП(б), прежде всего И. В. Сталина, направить объективные потребности и тенденции по антидемократическому пути, деформировать народное волеизъявление, подменить его великодержавным унитаристским вариантом. На всех этапах обсуждения, «шлифовки» проектов документов, рассчитанных на регламентацию совместной жизни субъектов союзного образования, Н. А. Скрыпник занимал принципиальную позицию.

Так, еще 9 июня 1922 г. на заседании комиссии НКЮ он докладывал по вопросу «О порядке прохождения законодательства РСФСР через законодательные органы УССР». В принятом решении значилось:

«1. Признать, что:

1. Законодательство по необъединенным Наркоматам издается Рабоче-крестьянскими Правительствами УССР и РСФСР самостоятельно и законодательство одной республики не имеет обязательной силы для другой республики; для проведения в жизнь согласованного законодательства обеими республиками по отдельным вопросам, по необъединенным, согласно договору от 28-го декабря 1921 г., Наркоматам, правительства, как РСФСР, так и УССР, могут входить с дружественными представлениями в законодательные органы каждой Республики через своих полномочных представителей о рассмотрении, согласовании и введении в действие тех или иных законов;

2. С целью урегулирования законодательства по объединенным, согласно с тем же договором, Наркомюстам, все законопроекты, которые вносятся правительством РСФСР на утверждение совместных законодательных органов, предварительно подлежат взаимному обсуждению с правительством УССР, кроме случаев, когда срочное издание декретов вызывается военными или другими чрезвычайными обстоятельствами»[306]

.

Был предложен и соответствующий механизм реализации определенных подходов. Наркомюст Н. А. Скрыпник настойчиво пытался согласовать положения о деятельности объединенных наркоматов, таких документов, как «Устав о гербовом сборе» и др. Он доказывал, что «обязательность совместных директив вовсе не лишает украинское правительство права приспосабливать их к условиям украинской действительности и вносить согласно этому те или иные изменения в отдельные законодательные акты РСФСР по объединенным наркоматам.

Право это непосредственно вытекает из суверенитета Украинской Республики и общего смысла и духа союзного договора, направленного к максимальному удовлетворению интересов обеих договаривающихся республик, а не обезличиванию одной из них, до сих пор беспрепятственно осуществлялось УССР и не оспаривалось РСФСР»[307].

Н. А. Скрыпник решительно выступал против усиливающихся тенденций к навязыванию Украине правил и норм, по которым жила Российская Федерация, документов, в которых они были зафиксированы[308], не останавливался перед публичным опротестованием некоторых решений Наркомата юстиции РСФСР и его руководителя Д. И. Курского[309].

Руководствуясь демократическими представлениями, исходя из патриотических соображений, а, возможно, больше всего вдохновляясь инстинктивными чувствами, Николай Скрыпник твердо стоял на обороне суверенитета украинского народа, стремился заботливо защищать его самобытность. Одним из верных мероприятий в этой сфере он считал украинизацию, получившую к тому времени статус официальной политики.

Уже 13 июля 1923 г. на заседании СНК по представлению заместителя наркома юстиции А. Каплана был принят декрет «О мерах обеспечения равноправия языков и о содействии развитию украинского языка»[310]. Трудно представить себе, чтобы подготовка документа осуществлялась в ведомстве, которым руководил Николай Алексеевич, без его ведома и участия. Многочисленные факты и документы доказывают органическую причастность Скрыпника к укра-инизаторским процессам. Так, на заседании узкого состава коллегии НКЮ от 14 мая 1924 г. под председательством Николая Алексеевича было принято решение «признать необходимым издать приказ, которым установить срок для перевода делопроизводства на украинский язык с 1 июня, а делопроизводства более сложного – с 15 июля»[311].

Тогда же было решено обратиться в комиссию содействия галицким эмигрантам, чтобы взять на учет всех галичан-юристов и в случае необходимости заменить ими тех работников НКЮ, которые не смогут или не захотят овладеть украинским языком.

Нарком лично следил за тем, как реализовывалось это решение. Однако результат не давался так быстро, как представлялось. В частности, еще весь июнь протоколы заседаний (соответственно и сами заседания) велись на русском языке. Однако уже с 1 июля 1924 года в наркомате начали появляться документы на украинском языке, и дальше эта тенденция неуклонно усиливалась[312].