Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

Заканчивает свою статью Н. А. Скрыпник словами: «Этой резолюцией мы правильно во всю широту поставили и решили национальный вопрос и теперь вплотную подошли к вопросам классовой борьбы. Украина и Россия объединяются в единую боевую федерацию против мирового империализма. Содействие развитию украинской культуры ставится задачей пролетарского государства УССР. Украина, наконец, формируется в государственную целостность, объединяющую пролетарские силы и Приднепровья, и Донбасса. И путь привлечения всех трудящихся масс к коммунистическому строительству только один: поход пролетариата Донбасса, чтобы завоевать украинское крестьянство для совместного строительства пролетарской Украины как части Советской федерации»[336].

И если аргументация Николая Алексеевича в данном случае не во всех отношениях «дотягивает» до выводов статьи, в дальнейшем для него она становится аксиоматичной. Он неизменно отталкивается от нее, не часто прибегая в детализации. Вообще же для Николая Скрыпника Украина была не только объектом неугасимой любви, а во многих случаях – точкой отсчета в системе координат создаваемых им схем и концепций.

* * *

Видимо, Н. А. Скрыпник не заслужил бы такого внимания и уважения потомков, если бы он ограничивал себя сугубо служебными функциями, регламентированными профессиональными уставами. Его деятельная творческая натура, характер, темперамент ломали привычные рамки, выводили его на значительно более масштабные просторы. А бесспорным основанием здесь было чрезвычайно внимательное отношение к общенациональным, общегосударственным задачам и проблемам, стремление принять самое активное участие в их полномасштабном решении.

При этом утверждать, что в данном случае оказывалась какая-то особая, «врожденная» любовь к национальным аспектам жизни или специфический (если – не мистический) порыв – очевидно, не стоит. Скорее можно предположить, что длительное время не занимаясь национальными делами, в силу обстоятельств Николай Алексеевич постепенно втянулся в сложнейшую общественную сферу и впоследствии начал считать ее не просто детерминантной, личным долгом, а убедил, прежде всего, самого себя в том, что кроме него, Н. А. Скрыпника, с подобной задачей вряд ли кто другой справится.

Однако и такое предположение может оказаться ошибочным или же не во всем близким к истине. Единственное, что с уверенностью можно утверждать, так это то, что независимо от должностей, которые занимал Скрыпник, он всегда считал своим долгом внимательно следить за тем, как осуществляются принципы национальной политики, как отражаются те или иные шаги в этой области на суверенитете республики, как идет процесс строительства многонационального государства.

Систематичность обращений к национальной проблеме, категоричность суждений, невзирая на обстоятельства, политическую конъюнктуру, создавали вокруг имени украинского советского наркома ореол едва ли не самого яростного защитника национальных интересов, позволяли определенным кругам в зарубежной историографии считать его символом национал-коммунизма в нашей стране.

Трудно сказать, какую роль мысленно сам себе отводил Николай Алексеевич в данном отношении. Однако неоспоримым остается то, что он неизменно и самым живейшим образом проявлял себя на ниве национального строительства и, очевидно, нередко считал свою позицию верной, самой оптимальной в спорах и теоретического, и политического срезов. Субъективно для подобных суждений у него имелись, как казалось, все необходимые основания. Ведь Скрыпник пытался всегда, в любой ситуации последовательно, неукоснительно руководствоваться марксистскими принципами национальной политики, никогда им не изменять. Больше всего он ценил два глобальных подхода: 1) делать все для интернационального сплочения, единения всех народов как одной из самых гуманных целей, отстаиваемых пролетарской идеологией;2) стремиться к наиболее полному обеспечению национальных интересов любого народа. При этом Николай Алексеевич искренне верил в то, что в условиях строительства социализма оба подхода органично дополняют друг друга и творческое осуществление марксистской политики обеспечит расцвет и сближение всех наций, всех народов.

Так же искренне Николай Скрыпник был убежден в неспособности любого, кроме пролетарского, государства справедливо решить национальную проблему. «Национальное дело всегда было тем оружием, – утверждал он, – каким буржуазия более и шире всего обкручивала и обманывала трудящиеся массы. Национальный гнет порабощенных народов колониальных стран (то есть тех, которых эксплуатировал более сильный) был для буржуазии дополнительным средством распространять свою торговую территорию (земли) и получать с угнетенных дополнительные прибыли. На самой территории капиталистических стран национальное неравенство было средством разъединять трудящиеся массы и натравливать рабочих и крестьян друг против друга»[337].